Кристина внутренне ощетинилась. Интересно, в Джаде говорит неразделенная любовь или самолюбие, уязвленное тем, что выбрали кого-то другого, а не ее? Впрочем, неважно! Важно то, что раз в ход пошли уже не завуалированные, а совершенно открытые оскорбления, то, считай, война, пусть и не объявленная, началась. А значит, надо сразу давать отпор, а не молчать, как Кристина постоянно делала это в школе, надеясь, что так конфликт быстрее сам себя исчерпает. На деле же выходило наоборот: чем больше она терпела, тем хуже становились нападки.
– Ну, значит, что-то да зацепило. Что-то, чего не нашлось в такой красивой и интересной тебе, – резко ответила Кристина.
Русалочьи глаза Джады полыхнули яростью, а Кристина, несмотря на разворачивающийся конфликт, вдруг испытала совершенно новое, прежде незнакомое ей чувство – и получила от него колоссальное удовольствие, пусть и с примесью вины за то, как это низко с ее стороны: торжество. Значит, вот как оно бывает, когда у тебя отношения с парнем, о котором мечтают все остальные! И когда ты не боишься отвечать ударом на удар…
След ожога на ладони стремительно налился жаром, очертания предметов расплылись разноцветными аурами, внутренности фургона размылись, исчезли Себа с Кьярой и Риона, осталась только Джада. Только сейчас она была совсем маленькой, лет десяти-одиннадцати, в блестящем костюме гимнастки, с не по возрасту ярким макияжем, волосами, забранными в гульку на затылке, с серебряной медалью на шее – и намеком на слезы в русалочьих глазах. Двое взрослых рядом с ней обнимали и поздравляли девочку чуть помладше.
– Какая молодец! Золотая медаль! И с таким отрывом! – восклицала женщина.
– А какое выступление! – вторил ей мужчина. – Дочка, ты у нас лучшая! Будущая олимпийская чемпионка, я тебе точно говорю!
Бурные восторги чуть поутихли, и вот в какой-то момент женщина бросила взгляд через плечо и увидела Джаду, которая стояла совсем рядом и смотрела на них просящим взглядом.
– И твоя сестра тоже молодец, – куда сдержаннее сказала женщина и небрежно потрепала Джаду по голове. – До тебя ей, конечно, не дотянуться, но для среднего уровня сойдет.
Мужчина к Джаде так и не обернулся; он взял младшую дочь за руку и спросил:
– Где отметим твою победу? В кино? В парке аттракционов?
– Но что же все-таки означает звонок телефона? – ворвался в эту картину чей-то громкий голос. Видение задрожало и исчезло, Кристина снова оказалась в знакомом трейлере, а напротив нее стояла та Джада, которую она знала. След ожога на ладони больше не горел.
Кристина встряхнула головой, рассеивая наваждение. Что это было? Ожившее прошлое – или игры ее собственного воображения?
– Крис! – громко позвала Риона.
– А? – отозвалась Кристина, заставляя себя вернуться в реальность.
– Я говорю, так что же там с телефонным звонком?
– Пока непонятно, – рассеянно пожала плечами Кристина; она по-прежнему не отошла от того, что только что увидела. – Сегодня я перепробовала ну минимум половину номеров из тех, что показывают в цирке. Завтра обойду остальных и, надеюсь, где-то там обнаружу свое цирковое призвание.
– А если нет? – спросила Кьяра.
Кристина мрачно взглянула на девушку. Она и так сходит с ума, постоянно об этом думая, а тут еще кто-то озвучивает ее страхи вслух, отчего они становятся в десять раз хуже! Бесит!
– Видимо, тогда меня ждет удаление, – процедила сквозь зубы Кристина, прекрасно понимая, что они и без того знают ответ.
– Ах, какое это будет горе, – саркастически воскликнула Джада.
Мозг Кристины лихорадочно заработал, пытаясь быстрее придумать достойный ответ – хлесткий, язвительный, но вместо этого перед глазами вдруг возник образ девочки в блестящем гимнастическом костюме и со слезами на глазах. И желание ответить вдруг разом пропало.
* * *
– Эй! Эй, очнись!
Слова доносились откуда-то издалека и не имели никакого значения. Все, что имело значение, – это огонь. Надо лишь проникнуть в него совсем немного глубже, и тогда он поймет…
Щеку пронзила резкая боль, голова мотнулась назад.
Огонь перед глазами исчез, вместо него Фьор увидел Вита, сбивающего языки пламени, которые лизали жухлую осеннюю траву вокруг сидящего на земле фаерщика.
– Что случилось? – спросил он.
– Это я тебя хотел спросить, – проворчал Вит, затаптывая дымящиеся листья. – Что произошло? Да погаси ты его уже, что ли! – нервно воскликнул он.
Фьор перевел взгляд на ладонь и увидел, что в пальцах по-прежнему горит пламя. Легко его погасил – и услышал, как Вит перевел дух.
– Значит, ты все-таки можешь его контролировать, – облегченно выдохнул он.
– Конечно могу! – почти обиделся Фьор. – С чего у тебя вообще вдруг появились такие мысли?
– С того, что когда я тебя тут увидел, ты сидел в луже огня, в руках у тебя горел целый костер, а пламя разливалось по земле все шире и шире. И ты совершенно ни на что не реагировал – будто не слышал. Хотя я орал будь здоров как!
– Ничего не помню, – покачал головой Фьор, прикрыл глаза и попытался восстановить события последних минут.
В голове царила пустота.
Фьор автоматически прищелкнул пальцами – и в них снова загорелся огонь.
– Э, э, полегче! – напрягся Вит.
– Если я опять отключусь, ты знаешь, как привести меня в себя, – сказал Фьор, потерев горящую щеку.
А потом он пристально уставился на пламя. Несколько мгновений ничего не происходило, но затем словно открылась дверь, и хлынули воспоминания. Он точно так же сидел здесь и смотрел на пляшущий язычок в пальцах. Огонь будоражил, поднимал неясные воспоминания из такой глубины, о которой Фьор даже не подозревал! Обрывки образов, намеки на лица, эхо голосов – перед глазами калейдоскопом кружились осколки воспоминаний. Чужих воспоминаний; ничего подобного в жизни Фьора не было. И все же они почему-то казались знакомыми. Может, потому, что он уже испытал нечто подобное, и совсем недавно? В кибитке, вместе с Крис. Был один короткий момент, когда они соприкоснулись руками, и тогда связь с реальностью тоже потерялась, а он погрузился в бурю эмоций – чужих, но одновременно неуловимо знакомых – и едва в них не утонул. После Фьор говорил себе, что ему просто показалось, это все цыганская кибитка, в нее же нельзя входить повторно, если не хочешь сойти с ума, так что он еще легко отделался…
Пытаясь ухватить ускользающие картины, Фьор всматривался в огонь все пристальнее. Тот был слишком маленьким, не давал развернуться воспоминаниям в полную мощь. Нужно больше огня!
Пламя послушно откликнулось и стало расти, а Фьор вглядывался в его глубину. Он видел темный лес и поляну, на которой горел высокий костер. Пламя ревело и жадно стремилось вверх, будто пыталось достать до неба. Кончики огненных язычков вытягивались тонкими яркими ниточками – и рассыпались искрами.
