Кирюша понятия не имел, что будет делать дальше; он знал, что стоит ему заговорить о Тине, Кристине и цирке, ему никто не поверит, но все же лучше иметь какую-то зацепку, чем не иметь ничего. Возможно, когда-нибудь потом она ему еще пригодится.
* * *
Гончие гнали караван до рассвета, хотя могли бы отстать и раньше, и за это время, пожалуй, все уяснили три вещи. Первая: огненные твари легко могли бы их уничтожить, как наглядно продемонстрировали, повредив в самом начале пару грузовиков. Вторая: они почему-то этого не сделали. Третья: гончие хотели, чтобы цирк не останавливался, они совершенно очевидно его гнали. И пока автокараван ехал, гончие не причиняли ему вреда, только бежали рядом, словно собаки, охраняющие стадо овец, да время от времени завывали, подгоняя свое «стадо». А вот зачем им было так нужно, чтобы цирк непременно находился в движении, оставалось загадкой.
Цирк остановился вскоре после того, как рассвет прогнал чудовищ, и погрузился в измученный, нервный сон; эта безумная, долгая, бессонная ночь всех измотала.
Кристина заснуть не смогла, слишком силен оказался шок – и от появления гончих, и от выходки Джады, оставившей ее на растерзание тварям, и даже от того, как Ковбой в буквальном смысле за шкирку схватил ее и на ходу закинул в автобус, в котором жил сам. Она смутно помнила, как приземлилась на пол, как горел след ожога на ладони и как Фьор помог ей подняться и сначала устроил рядом с собой, придерживая за плечи, а потом пересадил на пустующую кровать Вита; видимо, он опасался лишний раз к ней прикасаться, чтобы не спровоцировать новых видений.
Часть ночи прошла в состоянии полузабытья, прерываемого редким воем гончих, напоминавших каравану о себе и о том, что останавливаться нельзя, и только позже, когда начали немного разжиматься обручи, стиснувшие грудь и голову, Кристина смогла выдохнуть. Она цела и невредима, а гончие, кажется, не собираются немедленно раздирать их в клочья.
Когда автокараван остановился, просидевший всю ночь за рулем Ковбой первым делом подошел к Кристине, довольно бесцеремонно взял за руку и уставился на ожог на ладони.
– Это гончие тебя так? – спросил он.
Кристина только промычала что-то невнятное в ответ и покачала головой.
– Мне показалось, что, когда ты выставила перед собой руки, он засветился, – настойчиво продолжил Ковбой.
– Я не знаю, – устало прошептала Кристина и пожала плечами. Она и вправду не знала. Хотя помнила, что в тот страшный момент ладонь обжег жар… Но прямо сейчас думать о том, что это означает, она не могла.
А потом Ковбой беззаботно плюхнулся на свою койку и вскоре уже спал. Фьор боролся дольше, пытаясь дождаться, когда заснет Кристина, но сон сморил и его. А Кристина, несмотря на дикую усталость, все никак не могла отключить голову. Сон витал совсем рядом – тяжелый, липкий, такой, какой нагоняет максимальная физическая и эмоциональная усталость, но никак не мог пробиться через барьер мыслей и волнений. Вернутся ли гончие? Получила ли Графиня новую афишу? Как теперь вести себя с Джадой, как вообще жить в одном с ней трейлере? Что это было за яркое видение, когда Фьор взял ее за руку? Все ли в порядке с Мануэлем? И вообще, все ли целы после этой ночи? Да, гончие не нападали ни на кого из циркачей, но…
Кристина рывком села на кровати. Те! Он же схватился с одной из гончих! Он вообще жив? Может, он ранен и ему нужна помощь? Надо срочно проверить!
В каком из автобусов или трейлеров живет их таинственный капельдинер, по совместительству оказавшийся ягуаром, да еще и самым настоящим индейцем, Кристина не знала. Но поскольку спать все равно не получалось, а тягучий бред, который приходил вместо сна, куда больше изматывал, чем приносил отдыха, она решила его поискать. Не то чтобы от нее могла быть какая-то польза, если Те действительно ранен, но теперь, когда Кристина подумала о нем, она просто не могла успокоиться, не узнав, как он.
Автокараван спал, и не было слышно никаких привычных и знакомых звуков, которые раздавались в любое время суток, потому что среди циркачей были и совы, и жаворонки, а значит, кто-то всегда бодрствовал. Сейчас же, идя вдоль вытянувшейся на обочине колонны, Кристина думала, что цирковой городок словно вымер. Это ощущение усиливалось из-за того, что все вокруг подернула пелена серого тумана, скрывшего и пейзаж вокруг, и небо, и от этого казалось, что они попали в какое-то междувременье, где нет ни дня, ни ночи.
Кристина брела к голове колонны, размышляя, как ей найти Те. Заглядывать в каждый автобус и каждый трейлер по пути? Но окна некоторых так высоко, что она ничего не увидит. Стучать, чтобы ее впустили? Но не хочется всех перебудить…
Размышления прервал появившийся в воздухе странный запах. Пахло дымом, горелым деревом, палеными листьями и еще немного лекарствами.
Кристина закрутила головой в поисках источника запаха, увидела совсем неподалеку, впереди возле обочины, черные клубы, поднимающиеся в невидимое в тумане небо, и, не думая о возможной опасности (она для этого слишком устала!), пошла туда. Зрелище, которое предстало ее глазам, удивило: на мокрой жухлой траве горел и немилосердно чадил костер, а над ним, укрепленный на палочках, лежал прут, с которого свисали пучки перьев и трав; именно от них шел тот странный запах.
Перед огнем сидел на корточках раздетый по пояс Те, и вся его кожа, от шеи до талии, была покрыта слоем красной глины. Кое-где она была еще влажной, кое-где подсохла, а на сгибах локтей уже пошла трещинками. Сам же Те слегка раскачивался вперед-назад и курил длинную тонкую трубку.
Кристина нерешительно застыла на месте. Те вроде бы в порядке, значит, не стоит его тревожить, тем более что он занят – что бы собой ни представляло это странное занятие. И тут снова случилось это – очертания расплылись, все предметы обзавелись мерцающими, дрожащими аурами, а Кристина отчетливо почувствовала жжение в руках и на груди, острую боль в ребрах с левой стороны и кровь, медленно струящуюся из раны в правом боку. Те ранен, и серьезно! А эти яркие разноцветные вспышки в его ауре – приступы боли!
– Спрашивай, – вдруг сказал Те, не открывая глаз, и Кристина вздрогнула от неожиданности.
– Ч-что? – запинаясь спросила она.
– То, что хочешь спросить.
Кристина поколебалась, но затем послушно села на землю. Сначала тоже на корточки, но быстро поняла, что долго так не выдержит, и опустилась на землю, скрестив ноги. Вся эта странная, страшная ночь перешла в не менее странный, необычный не-совсем-день, и все, что оставалось, – это плыть по течению времени и не слишком беспокоиться о том, куда это тебя принесет.
Те неторопливо затягивался, а потом выпускал в воздух клубы дыма. Они смешивались с дымом костра и рождали новый запах – вязкий, терпкий и густой. Землисто-травяной, он не был неприятным, и все же вдыхать его Кристина опасалась. Но не уходить же? И уж точно не зажимать нос; Те наверняка обидится. Кристина осторожно вдохнула раз, другой. Не так уж и плохо.
Те невозмутимо молчал и продолжал курить, и казалось, что всполохи боли постепенно ослабевают. На Кристину он даже не смотрел; казалось, ему было все равно, заговорит она или нет.
