— Слушай, Матвей! А не знаешь, что там с Борей? С каких щей ему младшего унтера дали?
— С Барчуком перестал водиться, за ум взялся, вот и дали. Да с жандармами и не подуришь, оператор ты или нет — не важно, мигом бока обломают, — усмехнулся Матвей. — Но вообще, как слышал, у толстого несколько задержаний на счету, и в серьёзном бою поучаствовал, даже пулю схлопотал. Сейчас в отпуске по ранению, дальше на курсы отправят. Так понимаю, ко двору в железнодорожном корпусе пришёлся.
— Кто бы мог подумать! — покачал я головой. — Ладно, побегу!
Я продолжил путь к ближайшей трамвайной остановке, нагнал отъезжавший от неё вагон и запрыгнул на заднюю площадку, покатил в центр. Оттуда первым делом позвонил в общежитие, попросил дежурную по этажу пригласить к телефону Лию. К счастью, ту удалось застать в промежутке между плаваньем и йогой, вот и спросил:
— Привет, Лия! Окажешь небольшую услугу?
— Конечно, Петя! А что случилось?
— Составишь компанию вечером? Просто друг из командировки вернулся, он с девушкой будет, а мне пойти не с кем. Выручишь? — Даже лёгкий шорох помех в трубке не помешал расслышать напряжённого сопения, и я поспешил добавить: — Ты не подумай, тут не о свидании речь. Мне действительно очень надо.
Сказал и засомневался, не сболтнул ли по глупости лишнего, но Лия рассмеялась.
— Конечно, Петя. Выручу. Где встретимся?
Мы обговорили детали, и я отправился в студенческий клуб, а там застал актив военной кафедры в состоянии немалой ажитации. И нет, хоть Карл, Ян и Коля и сидели в уголке тише воды ниже травы, но обсуждалось вовсе не вчерашнее происшествие, а вторжение нихонских войск в Джунгарию и перспективы выхода оккупационного корпуса к нашим собственным границам.
— Прошлым летом по зубам на востоке получили, теперь хотят трансконтинентальную магистраль перехватить, а главное наступление на прежнем направлении повторят! — доказывал Тарас Пникота.
— Вздор! Они на Эпицентр нацелились! — возражал ему Касатон Стройнович.
Выдвигались и другие версии, сходились все в одном: война неизбежна.
— А что же туземная дивизия? — выкрикнул Николай, перехватил взгляд Вениамина Мельника и втянул голову в плечи.
Но вопрос аспирант всё же не проигнорировал и сказал:
— Информация из Джунгарии приходит противоречивая. По одним сведениям, дивизия участвует в ожесточённых боях, по другим — в полном составе перешла на сторону нихонцев. Учитывая сильные монархические настроения среди офицерского состава, лично я полагаю более реалистичным второй вариант.
Туземную дивизию сформировал в Гражданскую войну один из царских генералов, и в Джунгарии на первых порах она приняла самое деятельное участие в национально-освободительном движении, а после, закрепившись в сопредельном государстве, стала настоящей головной болью республиканского пограничного корпуса.
А теперь ещё и нихонцы пожаловали. Быть войне. Точно — быть!
Впрочем, очень скоро стало не до международных событий, разговорился с приятелями о вчерашней драке, ещё и выпить пришлось, не стал обижать отказом. А когда собрался уходить, меня отозвали в сторонку аспиранты.
— Мы тут посовещались, — торжественно объявил Вениамин Мельник, — и решили, что ты — товарищ проверенный и достойный доверия. А посему — вот!
Я с удивлением уставился на протянутую картонную карточку, принял её и едва не матернулся в голос.
Билет № 473
Республиканская социал-демократическая партия (сверх)
Билет! Партия! Партийный билет на моё имя, ладно хоть ещё фотокарточку не вклеили!
— Вы чего? — уставился я на аспирантов. — Нельзя же!
— Не свети, никто и не узнает, — благодушно усмехнулся Тарас.
— Мы агитацией не занимаемся, — добавил Касатон, — широкие массы не привлекаем. Нам проверенные кадры нужны!
— Можешь отказаться, — предупредил Вениамин. — Никакой обязаловки тут нет.
— Да вот ещё! — фыркнул я и протянул руку. — Благодарю за доверие!
С одной стороны — бравада, конечно, а с другой — приятно. Действительно приятно, без дураков. Оказаться своим среди единомышленников — большое дело.
И одновременно убранная во внутренний карман карточка жгла почище куска раскалённого металла. Я ведь не сам по себе! Я — на службе. И кто знает, как на такой вот поворот кураторы посмотрят?
Наверное, этим и объяснялась моя задумчивость на танцах. Нет, не отмалчивался и разговор поддерживал, но мысли другим заняты были. Совсем-совсем другим.
И от Лии это обстоятельство не укрылось, только отнесла она его на счёт Маши Медник, вот и спросила:
— Она так сильно тебе нравится, да?
— Кто? — не понял я. — Машка? С чего ты взяла?
— Да просто тебя таким зажатым со школы не видела. Ты в присутствии Инги вечно так себя вёл.
Я хмыкнул.
— Не зажатый я был, а задумчивый. И вовсе не из-за неё, это по работе озадачили.
— Рассказывай! — рассмеялась Лия. — Петя, я тебя как облупленного знаю!
— Брось! Вот мы сейчас с тобой наедине шли — что-то изменилось в моём поведении? Нет, не изменилось. Был задумчив. А Машку… — Я поморщился. — Машку я скорее недолюбливаю.
— И почему же? Она красивая.
— Там много все намешано, — пожал я плечами. — Больше даже не с ней, а с её прежней компанией связано. Такое гадливо-брезгливое ощущение, сложно даже сформулировать. Василь с ней ещё хлебнёт лиха.
Какое-то время мы шли по вечернему городу молча, потом Лия вдруг сказала:
— Хочу на военную кафедру перевестись.
— Да ладно? — удивился я. — Тебе это зачем? Я бы не пошёл.
— Серьёзно?
— Хватило корпуса.
Лия передёрнула плечиками.
— Надоело собственную беспомощность ощущать! По ночам в холодном поту от кошмаров просыпаться надоело. Меня ведь никто применению сверхспособностей не учил даже! Только в резонанс входить и синергии! «Будь естественна — для тебя это самое главное»! А чем я хуже других?
— Необязательно на военную кафедру переводиться. Могу с одним инструктором поговорить, подберёт оптимальные техники. Сможешь самостоятельно практиковаться.
— Поговори, — разрешила Лия, но произнесено это было таким тоном, что стало ясно: барышню мне переубедить не удалось.
На военную кафедру, ну надо же! У меня, конечно, принципов ничуть не меньше, чем у Альберта Павловича, но в нынешних приоритетах доминировало желание просто тихо и спокойно получить высшее образование, попутно выйти на пик витка, а дальше… Кто знает, что будет дальше? Пока даже не загадывал. Слишком всё зыбко и ненадёжно.
