— Не хочу домой, — заявила она. — Идём к тебе!
И мы пошли. Отчего не пойти? Точнее — поехали, благо в соседнем квартале повстречался припозднившийся извозчик. Своим ходом бы точно не добрались.
Утром проснулся с головной болью и пересохшей глоткой. Под боком тихонько посапывала Юля, и я ворочаться не стал, принялся вспоминать наши вчерашние беседы и очень скоро пришёл к выводу, что ничего лишнего ей не сболтнул. Пустой пьяный трёп ни о чём, и не более того. Ну а сейчас маетно просто в силу похмелья.
Я попытался осторожно отодвинуться, и барышня заворочалась, открыла глаза.
— Ох! — протянула она, после приподняла край простынки и заглянула под неё. — Не помню, как раздевалась.
— Ты и не раздевалась, — сказал я, усаживаясь на кровати. — Мне пришлось.
— Петя, ты ведь не воспользовался моим беспомощным состоянием?!
— За кого ты меня принимаешь? — фыркнул я. — Конечно, воспользовался! — Вздохнул и развернулся спиной. — И не такое уж у тебя беспомощное состояние было. Как прикажешь мне теперь в бассейн ходить?
Спина так и горела из-за длинных царапин, и Юлия Сергеевна хихикнула.
— Не помню. Как выпивали — помню, а дальше — провал.
— Тебе хорошо.
— Ой, да не зуди, у меня голова раскалывается! — отмахнулась Юля и попросила: — Принеси водички, а? Сил нет, как пить хочу.
Я сходил на кухню и напился из-под крана, потом наполнил кружку и отнёс в комнату, по пути отметив, что Миша уже куда-то с утра пораньше умотал.
Юлия Сергеевна утолила жажду и с облегчением перевела дух.
— Уф! Это был первый и последний раз. Больше выпивать с тобой не буду!
— Да ты мне как собутыльник и неинтересна, — усмехнулся я и потянул за край простыни, но барышня успела придержать ту, не позволив обнажить грудь.
— Ну нет, Петя! — простонала она. — Только не сегодня! Я не в состоянии!
— Главное, что я в состоянии.
— У тебя сосед дома!
— Уже ушёл.
— Ну пожалуйста! — жалобно попросила Юля. — В другой раз, хорошо?
Наверное, стоило настоять на своём, но я сдался и повалился на кровать, а барышня воспользовалась моментом, замоталась в простыню и принялась разбирать скиданное на пол нижнее бельё.
— Можно подумать, я тебя голой не видел, — заметил я.
— Можно подумать, ты при виде моей идеальной попы свои низменные позывы сдержать сумеешь! — парировала Юлия Сергеевна, которой после кружки воды определённо полегчало, взяла со стола цепочку с подвеской в виде золотой рыбки и часики, собрала одежду в охапку и убежала на кухню. — И не подглядывай! — потребовала она напоследок.
Я не стал, продолжил валяться на кровати. Юля заглянула обратно уже одетая, встала в дверях, смерила меня пристальным взглядом.
— Ну чего ещё? — спросил я, несколько даже напрягшись.
— Сегодня в город приезжает один из моих дядьёв. Он хочет с тобой встретиться.
У меня чуть глаза на лоб не полезли.
— Чего?!
— Да не волнуйся ты так. О нас с тобой он ничего не знает! Это по другому поводу!
Я уселся на кровати и потребовал объяснений:
— По какому ещё — другому? Ты о чём вообще, дорогая?
Юлия Сергеевна нервно потеребила кофточку.
— Повышенная эмпатическая чувствительность — это у нас семейное, понимаешь? Все в родне на первом-втором витках инициацию проходят. Вот я в письме и упомянула технику, которую ты мне дал.
— Я тебе её дал, не кому-то ещё.
— Она ведь не секретная! Тебе жалко, что ли?
Удержаться от тяжёлого вздоха не удалось.
— Жалко! — в пику барышне заявил я совершенно искренне. — Знал бы — не дал!
— Не дуйся, Петенька! — попросила Юля. — Поговоришь с моим дядей на этот счёт, хорошо?
— Да не буду я ни с кем разговаривать! — раздражённо выдал я. — Очень надо!
— Надо, — подтвердила барышня. — Я в подробностях не знаю, о чём именно будет разговор, но, поверь, прийти на встречу в твоих собственных интересах! А если останешься разочарован, я компенсирую тебе потерянное время. Договорились?
— Так, может, сейчас и начнёшь компенсировать?
Но только я поднялся с кровати, и Юлия Сергеевна ойкнула и выскользнула из комнаты.
Ну и что мне оставалось? Отказаться? Даже не смешно — кураторы, если прознают, точно шкуру спустят. Так что бросил ломать комедию и спросил:
— Где и когда?
— Восемь вечера, бистро «У Максимилиана». Это рядом с главпочтамтом. Знаешь такое?
— Найду, — хмуро пообещал я.
Юлия Сергеевна надела туфельки, выпрямилась и пристально глянула на меня.
— И, Петя, очень тебя прошу, не намекай Фёдору Ильичу на наши отношения. Лучше тогда вообще на встречу не ходи!
Тут-то я и закатил глаза.
— Вот ты молодец! А с чего бы мне иначе давать тебе тот конспект, а?
Барышня потупилась и как-то не слишком уверенно произнесла:
— Ну… Я сказала, что за мной один застенчивый юноша из мещан ухаживать взялся… — И, желая предвосхитить взрыв негодования, зачастила: — Послушай, если всё откроется, меня родные поедом съедят! Иди речь только об интересах семьи, я бы и не подумала так рисковать, но для тебя это тоже важно! Второго такого шанса точно не представится! Поверь, я знаю, о чём говорю!
— Напустила тумана…
— Пообещай, что будешь паинькой! Не заинтересует предложение, просто скажи «нет». Не выдавай меня, ладно?
Юля захлопала ресницами, и я указал на дверь.
— Ой, да иди ты уже! Один чёрт, всё рано или поздно вскроется.
— Если поладишь с дядей Федей, он стукнет пальцем по столу, и все мигом притихнут, — уверила меня Юлия Сергеевна и выпорхнула из квартиры.
Я запер за ней и прислонился спиной к двери.
Дела! Неужто вербовать станут? Прямо как в авантюрных романах!
Впрочем, воодушевление долго не продлилось, поскольку лично от меня ничего не зависело вовсе: этот дядя Федя не со мной переговоры вести станет, а с Георгием Ивановичем и Альбертом Павловичем. А я так — марионетка чревовещателя, передаточный механизм, и не более того.
Звонить кураторам я не стал, вообще за день из дому не вышел. Пил чай, пытался готовиться к семинарам и доделать наконец тот невозможный реферат. Получалось не очень.
Ближе к шести пришёл Миша Попович, глянул на меня как-то странно и вдруг спросил:
— А у неё подружки нет, случаем?
— Сильно шумели? — вздохнул я.
