Саргасс жаловалась, что люди в Паджароку вечно болтают, но по сравнению с нами они на самом деле довольно молчаливы. Взрослые никогда не смеются, если только не разговаривают с детьми, и это заставило меня на время подумать, что они лишены чувства юмора — полная противоположность правде. Они мускулисты и подвижны, как мужчины, так и женщины, и многие из них чрезвычайно худы, так что можно видеть их мускулы, как будто с них содрали кожу. Среди них распространена болезнь, которая вызывает опухание горла. Сначала я думал, что эта болезнь поражает только женщин, потому что первые несколько страдальцев, которых я увидел, все были женщины; но Он-держать-огонь тоже болел ею, как и многие другие мужчины.
Без сомнения, этого достаточно, а может быть, и слишком много; но я добавлю еще несколько пунктов, которые пришли мне в голову. В Вайроне, Крапива, мы, мужчины, носим бриджи, а вы, женщины, платья. В Паджароку женщины часто носят бриджи, как мужчины, и мне сказали, что зимой они никогда не носят платья. В хорошую погоду — и даже в такую погоду, которую мы с вами сочли бы довольно прохладной, — мужчина может носить только полоску мягкой кожи зеленого оленя, поддерживаемую ремнем, или вообще ничего. Мужчины и женщины вместе купаются в реке. Я увидел это в тот день, когда погода была теплее, чем раньше, и Короткое солнце ярко светило. Мы с Саргасс присоединились к ним, и только один маленький мальчик и множество иностранцев, собравшихся в городе, сочли это странным.
Орев хотел что-нибудь поесть, что дало мне прекрасную возможность побродить по этому дворцу и убедиться, что все спят, за исключением часового перед моей дверью. Кажется, он удивился моей черной сутане, но показал это лишь слегка расширившимися глазами. Если бы не моя рана, я бы вылез из окна, когда буду уходить, хотя трудно представить, что мой собственный часовой попытается меня остановить.
Если уж Вечерня смогла влезть в окно, то я, конечно, могу вылезть, хотя и чувствую себя слабым. Я оставлю дверь запертой, и они подумают, что я сплю допоздна. Очень вероятно, что до полудня никто не осмелится постучать, а к тому времени я буду уже далеко. Когда этот отчет оборвется на полуслове, ты должна понять, что Вечерня вернулась с новостями о лодке, которую я послал ее купить.
Нет, мне придется немного подождать, чтобы дать ей время лечь в постель и уснуть.
— Плох вещь! — говорит Орев. — Вещь лет! — Значит, здесь есть инхуми, как и в Паджароку. Я не верю, что они нападут на Вечерню, которую они все знают. Но что за мысль! Если бы только мы защищали друг друга, они все стали бы идиотами или еще хуже. Как бы то ни было, они всегда получают достаточно, чтобы продолжать жить.
Я высунул голову в окно и попытался разглядеть их, хотя был бы в ужасе, если бы увидел. Азот находится за поясом, рядом с принцессой Чурой. (Интересно, как ей нравится такая компания?) Игломета нет, но и этого должно быть более чем достаточно. Я также намерен взять свой меч. Я не могу азотом рубить дрова на лодке — он потопит ее с первой попытки. Когда я не использую свой меч, я могу хранить его в лодке, при условии, что Вечерня найдет ее для меня. Как бы мне хотелось сейчас иметь меч с черным лезвием, который дал мне Сосед!
Я хотел бы сам выбрать лодку. Вечерня выберет слишком большую, почти наверняка. Сухожилие пересек западное море в лодке, которая едва могла нести Крапиву, меня и несколько тюков бумаги.
Если Вечерня вообще не купит ее, завтра вечером я пошлю кого-нибудь другого. Джали? Старый Мехман наверняка был бы лучше. Инхуми не понимают таких вещей, даже когда используют их.
Мои инхуми сделали для нас много хорошего. Отвязать баржи, чтобы сломать мост выше по течению, было мастерским ходом. Человек не видел никакого риска, отправляя гравий для своей новой дороги по воде; но его труперы, которые уже были очень голодны, стали еще голоднее.
Инхуми распускают слухи и посылают ложные сообщения. За это мы откопали двоих из них. Это было вполне справедливо.
Они хитры, но, как и все хитрые люди, слишком верят в хитрость. Так было и в Паджароку, когда они позволили мне осмотреть их посадочный аппарат, не подозревая, что я единственный из тысяч людей, кто узнает в нем корабль Гагарки.
И здесь так бывает, иногда. Пока что трое убитых, говорит Джали, но она не может знать всех тех, чьи жизни были потеряны.
В Паджароку я получил первое предупреждение от Саргасс. Я проснулся и увидел, что она прижимается ко мне и дрожит. Я спросил ее, шепотом, что случилось. «Они охотятся всю ночь». Ее зубы стучали так, что она едва могла говорить. Плохой сон, подумал я, и много раз инхуми казались мне не более чем дурным сном, так что я почти ожидал, что Крайт исчезнет на рассвете. Я попытался сказать Саргасс, что она провела слишком много лет под водой и что существа, которых она боялась там, не смогут добраться до нее здесь.
Потом я сел, выполз из-под фордека и огляделся, надеясь, что она присоединится ко мне и тоже посмотрит. На одной из других лодок я увидел человека; мне показалось, что я узнал в нем одного из тех, кто накануне показывал мне, Сухожилию, Крайту и Саргасс посадочный аппарат, и окликнул бы его, если бы не боялся разбудить людей, спящих в своих лодках так же, как мы с Саргасс спали в нашей. Он наклонился, и я услышал возню, которая быстро затихла; я предположил, что это был не более чем шум, который он издал, снимая сапоги, и сказал Саргасс, что бояться нечего.
Следующий день был теплым и солнечным, я уже упоминал о нем, и к тому же базарным. Мы с ней пошли еще раз взглянуть на невидимый город и купили еду и еще кое-что. Вернувшись на баркас, мы увидели двадцать или тридцать мужчин и, по-видимому, всех женщин и детей города, плавающих в реке. Уложив наши покупки, мы присоединились к ним. Отсутствующая рука Саргасс и ее желтые волосы привлекли к себе много внимания, и дети (все они были хорошими пловцами) были поражены, обнаружив, что она, имея только одну руку, может плавать гораздо быстрее, чем самый быстрый из них.
Один ясноглазый мальчик лет восьми-девяти спросил, не я ли ее отец. Я ответил: «да», — и он очень твердо сообщил мне, что иностранкам не разрешается раздеваться. — «Здесь леди да». — С помощью пантомимы он превратился в молодую женщину, семенящую с руками на покачивающихся бедрах, затем натянул через голову несуществующее платье. — «Ты леди, нет, нет!» — Он сложил руки на груди и нахмурился.
Это напомнило мне сначала майтеру Мрамор, которая сняла всю свою одежду и надела ее на Мукор, а потом Синель, которая шокировала патеру Наковальня тем, что ходила голой по туннелям после того, как обгорела на солнце в то время, когда ее одержала Сцилла. Я сказал мальчику, что некоторые из наших женщин тоже ходили голыми, и немного рассказал о них обеих. Он хотел знать, где живут майтера Мрамор и Мукор, и я постарался объяснить, что их скала находится по другую сторону моря, которого он никогда не видел.
— Большой леди тоже?
— Синель? Нет, она и Гагарка отправились на Зеленую. Или, по крайней мере, мы так думаем, потому что никто в Новом Вайроне — это мой родной город — не слышал о них. Ты понимаешь, что я имею в виду под Зеленой? Это тот большой свет в небе ночью, и это другой...
