Вернувшись, Хвостов, судя по воспоминаниям Белецкого, рассказал, что царь взял его доклад о Распутине и ушел с ним в покои царицы. Министр слышал их разговор в повышенном тоне. Потом Николай вернулся и сухо попрощался. Доклад остался у царя.
Когда Хвостов ненадолго вышел из кабинета Белецкого, тот, как и подобает начальнику тайной полиции, не побрезговал тотчас обследовать портфель шефа, где и обнаружил… оба экземпляра доклада о Распутине. И убедился в том, что подозревал с самого начала: Хвостов ничего не сказал Государю о мужике.
Впрочем, вскоре Белецкий узнал, что вместо доклада о Распутине, Хвостов сделал царю доклад… о Белецком! Министр предложил отправить своего заместителя в провинцию генерал-губернатором, обвинив… в заговоре против Распутина! Так они предавали друг друга.
В ответ Белецкий нанес новый удар. Симанович заявил в департамент полиции, что к нему приехал некий инженер Гейне и сказал, что Ржевский по поручению Хвостова организовывал покушение на Распутина. «Толстопузый» все понял, но было уже поздно…
Из показаний Вырубовой: «Ко мне приехал страшно взволнованный Хвостов, плакал, сказал, что вся история — это „шантаж“, затеянный Белецким… чтобы спихнуть его с места… что все это неправда, что это „жидовская провокация“ (имеется в виду заявление Симановича. — Э. Р. )… и просил об этом доложить Их Величествам. Я исполнила его просьбу, но получила ответ, что, даже если он не виноват в этой истории, он виноват в том, что связался с таким типом, как Ржевский».
Вот в такой обстановке началась сессия Думы. И царь приехал на нее — по совету мужика! Следователь Чрезвычайной комиссии впоследствии спросит Штюрмера: «Вы не припоминаете, что бывший император 9 февраля 1916 года присутствовал на молебне по случаю открытия Думы?.. Вам известно, что это Распутин настаивал на том, чтобы царь туда поехал, и это он сказал царю, чтобы тот посетил Думу?»
Идея действительно была блестящая. Несмотря на скандал с Хвостовым, приезд царя на какое-то время утихомирил Думу.
РАЗГРОМ РАСПУТИНЦЕВ
Комиссия Штюрмера, расследовавшая историю покушения на Распутина и участие в нем Хвостова, уже работала, когда Комиссаров предпочел выйти из игры — причем весьма экстравагантно.
Из показаний Комиссарова: «Я явился в его (Распутина. — Э. Р. ) квартиру и в присутствии Вырубовой и большого числа его поклонниц… не без площадных слов выбранил Распутина». Полковник стоял перед мужиком и крыл его матом — за все унижения, насмешки и издевательские поручения. Так он отвел душу… Потом, естественно, он «больше Распутина не видел и в конце февраля 1916 года оставил Петроград по своему желанию и настоянию Царского Села».
Когда Белецкий приехал извиняться за Комисарова, Распутин, по его словам, «вздохнул и не без смущения сказал: „Уж больно шибко он меня материл… прямо страсть как шибко“. Мужик уважал умение материться, свойственное истинно русским господам.
Работа комиссии Штюрмера вызвала и другие весьма неожиданные инциденты. Хвостов понял, что «отдан на съедение Штюрмеру», и сделал отчаянный ход — по его приказу был арестован Симанович. Его взяли ночью, прямо из постели, и Хвостов тут же объявил, что у него есть обоснованные подозрения насчет участия «секретарей» Распутина в шпионаже в пользу немцев. Аресты будут продолжены, а на квартирах Добровольского и Волынского пройдут обыски. «Я успел обыскать их всех», — гордо показал впоследствии Хвостов. И у всех было найдено множество записок-«пратец» Распутина, совершенно однотипных — с крестом наверху и следующим текстом: «Милый дорогой выслушай и помоги грегорий». По какому делу, кому адресовано — не сказано. Можно было обращаться к кому угодно и по любому вопросу.
Хвостов пригрозил объявить на всю Россию о торговле этими своеобразными индульгенциями. Симановича готовились выслать из Петрограда. Толстопузый пустил слух: теперь на очереди обыск у самого Распутина!
И Распутин растерялся. К нему вернулся вечный страх беззащитного русского мужика. «Он у себя на Гороховой за чаем, схватившись за голову, вдруг закричал, не то на Вырубову, не то на ее высоко торчавшую шляпу: «Злодеи! Чего мучаете?
Прекратить! Горя не видали? Гнева Божьего не испытали?», — и быстро ушел в свою комнату», — вспоминала Беллинг.
Между тем Хвостов продолжал уверять: обыск на квартире Распутина будет произведен в ближайшие дни. В Царском начался настоящий переполох.
Из показаний Вырубовой: «Я сейчас же написала Хвостову письмо… чтобы он не делал обыска в квартире Распутина, прибавив… „если только это не шантаж“. Я… написала Хвостову из дворца, согласно тому, что было мне сказано».
Добавим: было сказано самой царицей.
В марте 1916 года Хвостов, преступивший все границы дозволенного, был отправлен в отставку. Разгневанный царь даже не вызвал его для уведомления. Пост министра внутренних дел освободился. Но Белецкий не смог воспользоваться падением Хвостова.
Из показаний Манасевича: «Распутин говорил: „Аннушка спрашивала меня, кого назначить министром… Я сам не знаю, кого… Белецкий хочет. Но он, если меня и не убивал, то убил бы… А Старикашка сидит. Пусть он сидит и правит“.
И Штюрмер получил долгожданный портфель министра внутренних дел.
КОМПРОМАТ БЫЛЫХ ВРЕМЕН
Итак, первое министерство, сформированное «нашими», потерпело явный крах. С падением Хвостова поторопились избавиться и от подозрительного Белецкого — решено было отправить его генерал-губернатором в провинцию (как, кстати, и советовал Хвостов).
Но тут Белецкий допустил ошибку — решил разъяснить на страницах газет подробности «дела Ржевского», свою невиновность и вину Хвостова. «Толстопузый» немедленно ответил, и все подробности интриг министра, который тайно и беспомощно организовывал убийство мужика, грызня в тайной полиции, а также новые подтверждения могущества и неуязвимости Распутина полились на газетные страницы.
После этой волны компромата и взаимных разоблачений Милюков подытожил в Думе: «Вся деятельность министра предстала перед страной, как бульварный роман… После этого мы понимаем, что правительство у нас не просто дурно — его попросту нет!» На это заявление зал откликнулся громкими выкриками: «А Распутин?!»
Публичное перетряхивание грязного белья возмутило и правых, и Штюрмера, и царя. Белецкому пришлось просить об увольнении — уже с должности генерал-губернатора. Царь рекомендовал ему «на некоторое время покинуть Петроград».
ГЛАВА 12. ПРОЩАНИЕ С «ЦАРЯМИ»
ПОСЛЕДНЯЯ ВЕСНА
Наступила последняя весна Распутина. После всех треволнений, связанных с заговором Хвостова, он захотел воли. Начинались полевые работы, и он знал — земля требует мужика. А сын его служил теперь санитаром в «царицыном лазарете» — далеко от земли…
Как всегда, он решил сначала заехать в Верхотурье, поклониться любимому святому, замолить все плотские грехи и сладко покаяться. И в покаянии обрести новую силу.
