Книга Распутин. Жизнь и смерть, страница 119. Автор книги Эдвард Радзинский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Распутин. Жизнь и смерть»

Cтраница 119

5 ноября Аликс сообщила Ники: «Закладка Аниной церкви прошла хорошо, Наш Друг был там… а также славный епископ Исидор».

Под алтарем строящейся часовни «Нашего Друга» и похоронят. И отпевать его будет «славный епископ».

В честь закладки «Аниной церкви» было устроено маленькое празднество, которое породило большую историю…

После очередного заседания Думы непримиримый враг Распутина монархист Пуришкевич был окружен коллегами. Он раздавал желающим весьма любопытную фотографию: за столом сидит Распутин, рядом с ним «славный епископ Исидор», на столе — вино, вокруг — балалаечники и смеющиеся, явно пьяненькие сестры милосердия. Тыловое веселье «шпиона и проходимца», когда на фронтах «истекала кровью русская армия и голод надвигался на страну»!

Уже на следующий день фотография легла на стол Протопопова… На допросе в Чрезвычайной комиссии он показал:

« — Пуришкевич распространял фотографию Распутина в 9 тысячах экземпляров: Распутин… кругом масса публики… стол, на столе вино, балалаечники и монах…. — Почему вы знаете, что он распространил 9 тысяч экземпляров? — На обороте карточки, которую мне прислали из Царского Села, вероятно, по поручению царицы через Вырубову или Воскобойникову, было написано: „9 тысяч экземпляров“…

ПОСЛЕДНИЙ СНИМОК ЖИВОГО РАСПУТИНА

История этой (увы, не найденной мною) фотографии объясняет многое в надвигавшейся развязке.

Скорее всего, Протопопов получил снимок через Воскобойникову. И не только потому, что она в то время была его любовницей, но и потому, что среди веселых сестер милосердия на фотографии… оказалась и она сама!

В «Том Деле» остались ее показания и по этому поводу: «На предъявленной мне карточке — Распутин с епископом Исидором… снята и я в профиль, сзади Исидора… Снять предложил полковник Ломан». Тот самый — строитель и ктитор Федоровского собора.

Снимок был сделан на приеме в лазарете Вырубовой в честь закладки той самой часовни — «Серафимовского убежища» — «после того как закончилась официальная часть… По отъезде гостей… некоторое время оставались в лазарете Исидор и Распутин (мужик предвкушал веселье. — Э. Р. )… Вот в это время Ломан и предложил нам остаться и выпить кофе: „верхи“-де уехали, почему не остаться нам, „чернорабочим“… Ломан угостил нас шампанским и кофе, и даже пением своих певчих… которые художественно спели русские песни… Затем Ломан и предложил нам всем сняться. Снимал нас служащий Федоровского собора (то есть человек Ломана. — Э. Р. ). И Ломан был в числе снимающихся, стоял сзади Исидора. Потом мы просили дать нам снимки, но он сказал, что снимки не выйти… Каким образом на снимке нет Ломана… я не знаю. Возможно, при съемке он присел… Кроме певчих изображены: Молчанова (жена известного нам Леонида Молчанова. — Э. Р. ), сестра милосердия Бендина, моя сестра, и сестра милосердия Войно (чьи показания мы часто цитировали. — Э. Р. ) Сидят: сестра Кощеева, Распутин, епископ Исидор, Мальцев (строитель „Серафимовского убежища“. — Э. Р. ). Сестра Кощеева вышла на снимке смеющейся и, кажется, пьяненькой».

Воскобойникова поясняет, что сестра Кощеева всегда была «очень строгая», но вышла смеющейся «потому что кто-то ее в это время смешил… Мне представляется, что все это было подстроено Ломаном».

О скандальной фотографии дал показания и Ломан.

«На снимке изображен завтрак… по случаю закладки Серафимовского убежища, которое строил по поручению Вырубовой уже не я, а Мальцев… Я с лицами на карточке сниматься не предполагал, не позировал… Стоял я где-то вблизи одного или двух окон… окна эти находятся вдали от стола, и поэтому я не вышел на фотокарточке».

Нет, не случайно Ломана нет на фотографии. И недаром умная Вырубова, как показала Воскобойникова, «предупредила нас, что с Ломаном надо быть осторожнее». И недаром Распутин, по словам Воскобойниковой, сказал, что «Ломану доверяться нельзя, он человек „двухсмысленный“.

«Двухсмысленный» Ломан уже служил другим господам. По чьему-то приказу опытный царедворец задумал провокацию. Он решил сделать фотографию Распутина вместе со скандально известным епископом Исидором, в окружении веселой компании, с подвыпившими сестрами милосердия — «распутинскую оргию». Вот почему смешили сестру Кощееву, вот почему в миг съемки Ломан присел… Хитрый полковник уже просчитал варианты на будущее и служил заговору.

Приближалась развязка. Крысы бежали с тонущего корабля. И Ломан потрудился — организовал фото «оргии», которое, видимо, и передал в Думу.

«ЭТО БУДЕТ… РЕВОЛЮЦИЯ ГНЕВА И МЕСТИ»

«К концу ноября 1916г. атмосфера дома на Гороховой становилась все более напряженной, — вспоминала Жуковская. — С внешней стороны продолжался тот же базар… беспрерывные звонки телефона… в приемной, столовой и спальной толпились и как осы жужжали женщины, старые и молодые, бледные и накрашенные… приходили, уходили, притаскивали груды конфет, цветов, какие-то коробки… все это валялось… Сам Распутин, затрепанный, с бегающим взглядом, напоминал подчас загнанного волка, и от этого, думаю, и чувствовалась во всем укладе жизни какая-то торопливость, неуверенность, и все казалось случайным и непрочным… близость какого-то удара, чего-то надвигающегося на этот темный неприветливый дом… « Жуковская записала (или придумала потом?) его шепот: «Вон они, там, враги… все ищут, стараются, яму роют… Мне все видать. Я, думаешь, не знаю, что конец скоро всему… Веру потеряли… Веры не стало в народе, вот что… Ну, прощай, пчелка!.. Поцелуй на прощанье… « Больше она его не видела.

Не пули террористов-революционеров, не немецкие снаряды — но существование этого человека грозило разрушить одну из величайших мировых империй. Оппозиция, общество, двор — все тщетно боролись с мужиком из безвестного села.

Незадолго до убийства Распутина Василий Маклаков, думский депутат от партии кадетов, приехал в Москву, чтобы выступить перед крупнейшими фабрикантами и купцами. На квартире миллионера Коновалова, соратника по партии, Маклаков говорил о неминуемой революции, подготовленной… Распутиным!

Среди слушавших речь был и агент охранки. Его запись осталась в архивах департамента полиции: «Династия ставит на карту самое свое существование не разрушительными силами извне… Ужасною разрушительною работой изнутри она сокращает возможность своего существования на доброе столетие… „ И далее Маклаков произнес пророческое: «Ужас грядущей революции… это будет не политическая революция, которая могла бы протекать планомерно, а революция гнева и мести темных низов, которая не может не быть стихийной, судорожной, хаотичной!“

Князь Жевахов рассказал тогда царице о видении некоего полковника О. Этот О. был возведен на высокую гору, и оттуда ему открылась вся Россия — залитая кровью от края до края.

ОДНИ

В ту осень во дворцах в Крыму еще не знали, что заканчивается их последний год. Но чувствовали — наступает грозное, неотвратимое время.

И во всей этой надвигавшейся катастрофе царь был один. Его двоюродный брат великий князь Николай Михайлович записал впоследствии в дневнике: «При императоре Александре Третьем был кружок — замкнутый, из немногочисленных доверенных лиц… После 23 лет Николаева царствования он не оставил ни одного друга — ни среди родных, ни в высшем обществе». Точнее, одинокий царь имел лишь одного друга — и это был все тот же ненавидимый всеми «Наш Друг»!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация