Еще интересней показания знаменитого поэта и сектанта Николая Клюева.
«Меня Распутиным назвали», — писал он в одном из стихотворений 1918 года. «Судьба» Клюева, по его собственным словам, «началась с того, что старец, пришедший с Афона (в Афонском монастыре была разгромлена хлыстовская секта.
— Э. Р. ), сказал, что нужно мне… самому Христом быть». Тот старец познакомил Клюева с «братьями» — так началось его странничество. «Братья-голуби (скопцы. — Э. Р. ) привезли меня, почитай, в конец России, в Самарскую губернию. Там я жил два года царем Давидом большого Золотого Корабля белых голубей-христов, а потом с разными тайными людьми исходил всю Россию».
В Петербурге настолько увлеклись поэтом-хлыстом, что он был приглашен в Царское Село. Его привезли в Александровский дворец к царице, где, как вспоминал Клюев, «на подмостках, покрытых бархатным штофом, в холодной зале царскосельского дворца, перед рядами золотых стульев стоял я в грубых мужицких сапогах — питомец овина и посол от медведя». Тогда же и состоялся его разговор с Распутиным:
«Семнадцать лет не виделись, и вот Бог привел к устам уста приложить… Поцеловались… будто вчера расстались… и был разговор… старался я говорить с Распутиным на потайном народном языке о душе, о рождении Христа в человеке… Он отвечал невпопад и наконец признался, что нынче ходит в жестком православии… Расставаясь, я уже не поцеловал Распутина, а поклонился ему по-монастырски».
Но, скорее всего, друг «царей» Распутин попросту не хотел, не мог возобновить прежнее знакомство. Тем более что его мысли «на базе хлыстовства», как справедливо писал Пругавин, были уже далеки от ортодоксальных хлыстов. Распутин создал свое собственное учение.
«НЕЗАМЕТНОЕ СИЯНИЕ»
«Народное православие» — так назвал в беседе со мной учение Распутина один священник. Наивное народное православие, которое начинается с великой святости, но заканчивается великим грехом…
Но сначала — о хлыстовском понимании Воскресения Христа в человеке.
Чтобы достигнуть преображения души, надо сначала умертвить в себе «Ветхого Адама» — человека греха. Но для этого надо отвергнуть все земное — честь и славу, самолюбие и стыд — и об одном лишь иметь попечение — о воле Божьей. Только тогда все земное в человеке умрет, и он услышит глас Божий. Это и называется мистическим хлыстовским Воскресением, когда в человеке уже нет ничего «своего», когда его разум и мысли становятся Божьими. Тогда в нем и поселяется Святой Дух, происходит его таинственное преображение в нового Христа. Но долог и мучителен этот путь к «Богу в себе»….
Из воспоминаний Жуковской: «Особенно хорошо рассказывала Муня о том, как Григорий Ефимович умерщвлял свою плоть… как в самую жару часами стоял в болоте, отдавая себя на съедение мошкам и комарам. Теперь он все может себе позволить — тому, кто раз смирил свою плоть, никакой соблазн не страшен!»
После странствий, после того, как он почувствовал в себе способность исцелять и даже пророчествовать — он поверил в «Бога в себе».
Любопытны показания Филиппова о «диете» Распутина. Оказывается, в ней был особый смысл: «Распутин не просто избегал есть мясное… Он ел рыбу, как Христос и апостолы… и по апостольскому правилу руками ел… преломляя хлеб, который никогда не резал… Кроме того, он находил, что мясная пища обугливает человека, а рыбная светлит. Поэтому от апостолов и людей, питающихся рыбой, всегда исходят лучи, как сияние, правда, незаметное».
Именно так — с «незаметным сиянием» — видел он себя. Так же воспринимали его и поклонницы.
Однако, судя по всему, Распутин невыразимо страдал. Его яростный темперамент не позволял ему до конца «победить блуд», забыть про женскую плоть. И, видимо, тогда он начал размышлять: если он, несмотря на все свои духовные подвиги, испытывает плотские влечения, то, наверное, они для чего-то нужны — ведь неспроста же он переживает мучения.
Возможно, он пришел к выводу — это знак свыше. Он, достигший великого совершенства, обязан исцелять других от мучений плоти, от «Ветхого Адама». И прежде всего — их, слабых Божеских созданий, «сосуд греха», женщин, в самом естестве которых таилось угождение черту, жажда блуда. Впрочем, как мы увидим, он мог исцелять и мужчин… Но чтобы приступить к этой миссии, он должен был продолжить свои подвиги — стать воистину бесстрастным, как святые.
ГОЛЫЙ РАСПУТИН
Именно в его отношениях с женщинами и скрыта наивная, но жутковатая мистика учения, открытого неграмотным крестьянином. Как явствует из «Того Дела», эти отношения очень волновали его друга и издателя Филиппова, поэтому он часто пытался говорить с Распутиным на эти темы. Но мужик уклонялся от разговора, ибо не мог Филиппов, обычный человек, понять его… «Лично со мной на темы о своей близости к женщинам ни разу не говорил и даже… если кто-нибудь заводил речь на более или менее игривую тему, он старался быстро и шутливо перевести разговор на другую тему».
Но однажды «друг-скромник» поразил Филиппова. «Как-то находясь у меня в гостях Распутин незаметно от меня прошел на кухню, где в это время находилась моя горничная, очень хорошенькая хохлушка, и вернувшись оттуда сказал мне: „Какую ты держишь стерву!“ — „А что?“ — спросил я. „Да она плюхнула меня по лицу… « Оказалось, что Распутин затащил ее в комнату и начал тискать, а она дала ему пощечину“. Но при этом Филиппов видит, что красавицы-аристократки буквально обожают отвергнутого служанкой мужика, видит, как домогается его ласк поломавшая ради него жизнь Лохтина… Филиппов пытается найти причину этому и снова заводит разговоры со своим приятелем. И опять Распутин уходит от объяснении.
Филиппов, видимо, решается предпринять самостоятельное расследование. Он часто бывает в бане с Распутиным и внимательно рассматривает голого мужика. «Я имел возможность наблюдать физические особенности его тела, потому что мы мылись с ним вместе в банях в Казачьем переулке… Распутин внешне… был необыкновенно чистоплотен — часто менял белье, ходил в баню, причем от него никогда не было неопрятного запаха». Но и в богатых банях, где они моются, Распутин остается настороженным, недоверчивым крестьянином. «Моясь, он нательный крест, подарок Государыни, не сдавал на хранение сторожу, а прятал в сапог, заткнув его носком».
Филиппова явно интересует голое распутинское тело, он ищет причину успеха мужика у женщин, разгадку сексуальной тайны, о которой сплетничает весь Петербург. Но… не находит ничего сверхъестественного!
«Его тело было необычайно прочно, не рыхло, красочно и стройно, без обыкновенной в таком возрасте отвислости живота, дряблости мышц… и без потемнения окраски в половых органах, которые в известном возрасте делаются темноватыми или коричневыми». Вот и все «физические особенности», которые он отметил. Ничего необыкновенного, никакого гигантского полового органа, о котором уже тогда творились (и будут твориться) легенды. Аккуратный, очень чистоплотный мужик с моложавым телом — и все.
Разочарованный Филиппов приступает к опросу женщин, которые, как он полагает, могут помочь в его изысканиях. Поразившие его итоги опроса распутинских дам он и сообщает следователю Чрезвычайной комиссии, которого это тоже, судя по всему, весьма волнует.
