Бандит кинулся к краю настила, снял куртку, лег на живот и бросил куртку Химерасу.
— Шеф, хватайтесь! — кричал он.
В слабом свете луны я увидела, что шайка разбилась на две группы: одна слева, другая справа от меня. Те бандиты, что оказались слева, навели оружие на меня и на Корнелиуса. Но и сами оказались под прицелами — трое охранников сошлись возле Корнелиуса и подняли пистолеты.
Я ничего не понимала.
— А вот теперь действительно началось, — сухо сказал Корнелиус. — Не в то время и не в том месте. Эрика, лежи, где лежишь.
— Заткнись! — заорал один из стоявших напротив от него громил. — Это твоих рук дело? Ты сенситив?
Корнелиус ответом его не удостоил. Он выпрямился, замер на миг; я вжалась в настил, и тут же надо мной прошла мощная волна эфирной энергии.
Меня она не задела, но бандитов как ветром смело: их отшвырнуло на несколько шагов назад, за ними кубарем покатился и тот, кто пытался вытащить главаря из болота.
Трое оставшихся на ногах — те, что выступил на стороне Корнелиуса — метнулись следом; вокруг меня протоптали три пары ног в тяжелых ботинках. Я приподняла голову и увидела, как сообщники Корнелиуса ловко заламывают бандитам руки и щелкают замками наручников.
Корнелиус вскинул голову, и высоко над нами вспыхнула шаровая молния. Иллюзия была такой яркой, что наш с Ланзо лесной костер по сравнению с ней казался сущим пустяком.
Сотворивший эту иллюзию сенситив, безусловно, обладал неслыханным, многосторонним талантом. Он мог легко манипулировать предметами на расстоянии. Что еще он мог? Управлять погодой, вызывать туман и грозу? Зажигать пожары? Подчинять волю других людей?
Я с восхищением и ненавистью посмотрела на Корнелиуса.
Он подошел ко мне и протянул руку, помогая подняться.
— Я подал сигнал, сейчас сюда прибудут парни из оперативной службы, — сказал он усталым голосом. — Они ждали у железной дороги. Но, благодаря тебе, все закончилось здесь. Не знаю, к добру или к худу. Пока неясно. Ты цела?
— Цела, — сказала я сквозь зубы, встала и от души отвесила ему пощечину. Он не дрогнул, лишь потер щеку.
— Да, пожалуй, я заслужил, — мрачно признал он. — Хотел бы принять на себя каждый удар, который тебе нанесли. Разорвать голыми руками тех, что причинил тебе боль.
— Тогда тебе придется разорвать самого себя.
Я отвернулась и подошла к краю настила, подняла фонарь и всмотрелась в болото.
Механические монстры больше не двигались, они застыли в разнообразных позах. Почва вокруг была искорежена. Лужа грязи блестела ровно, как нетронутая. И ни следа Химераса.
— Он утонул! — я обернулась к Корнелиусу.
— Нет. Смотри... — он указал на настил. На досках чернели грязные следы. Они уходили прочь, в темноту.
— Его встретят, — уверил меня Корнелиус. — Слышишь? Идут.
По доскам слаженно стучали подошвы тяжелых ботинок, и скоро появился новый отряд собранных, серьезных молодчиков в черных костюмах. Один из них подошел к Корнелиусу, мужчины обменялись короткими, непонятными для меня фразами.
Я не вслушивалась в разговор; стояла, обхватив себя руками за плечи, и дрожала от холода. Пульс стучал в висках, я была готова свалиться в обморок от изнеможения.
— Эрика... — теплая рука Корнелиуса легла мне на спину. — Идем в особняк. Нам больше ничто не угрожает.
Он попытался обнять меня за плечи, но я собрала последние силы и вырвалась. Потом, не оглядываясь, пошла обратно в дом, сглатывая тугой ком в горле.
* * *
Оказалось, мы ушли недалеко. Минут через пять я ступила на лужайку перед домом.
Шла как в тумане, лишь слышала шаги Корнелиуса за спиной. Он больше не пытался дотронуться до меня или взять под руку, и не говорил ни слова.
Теперь особняк был ярко освещен. Горели установленные снаружи лампы, у входа было полно народу. Подтянутые молодцы с хмурыми лицами перемещались, отдавали и выслушивали приказы, осматривали окрестности с оружием в руках.
Меня никто не остановил, я беспрепятственно дошла до крыльца, поднялась к двери и зашла внутрь. Корнелиус задержался снаружи: к нему подошел один из столичных гостей, невысокий, лысоватый, с военной выправкой, и стал отрывисто о чем-то докладывать. В его манерах отчетливо угадывался важный полицейский чин.
В зале, где тоже раздавались краткие команды и топот множества людей, меня встретил Амброзиус Анвил… а подле него стоял Ланзо!
Я молча обняла мальчика и спросила:
— Как ты сюда добрался?
— По железной дороге! — радостно ответил Ланзо, высвобождаясь из моих рук и вскидывая ко мне сияющее лицо. — Бежал как угорелый. Вы рассказали о лесных механических монстрах. Я решил найти ту каморку и попробовать их включить.
— Он ловко проник в подвал через оконце, — продолжил Анвил. — Хорошо, что попался мне на пути. Иначе у этой истории был бы другой конец. Безмозглый мальчишка! Впрочем, он неплохо мне помог.
— Вы запустили монстров, чтобы я могла сбежать!
— Полагаю, я верно рассчитал время, — кивнул Анвил. — Но меня уже поставили в известность, что мое вмешательство было лишним.
— Вы практически сорвали нам планы, — резко сказал подошедший Корнелиус. — Из-за ваших фокусов все пошло наперекосяк! Эрика чуть не погибла, а Химерас сбежал. Черт вас побери, Анвил!
Анвил пожал плечами и ответил хладнокровно:
— Откуда мне было знать, что вы не с ними? Я считал вас первым подпевалой Химераса.
— Уйдите с глаз моих, — с отвращением сказал Корнелиус. — Потом мы с вами разберемся. Позаботьтесь о мальчике. Его отец где-то здесь. Найдите его.
— Пойдем, — Анвил положил руку на плечо Ланзо и увел его.
— Эрика, мне нужно отдать распоряжения, но потом, когда мы вернемся в Крипвуд. — начал Корнелиус.
— Нет. Ты объяснишь все здесь и сейчас, — отрезала я. — Твои помощники неплохо справляются и без тебя.
Он покорно кивнул.
* * *
Мы расположились в зале, пустом, неприбранном и неуютном после скандального приема.
Я села в кресло. Лампы горели ярко, от их света болела голова, и щипало глаза.
Потерла глаза ладонью, потом устало уронила руки на колени. В груди царила холодная пустота, под ложечкой сосало. Безумно хотелось спать.
— Возьми, — Корнелиус поставил на столик бокал с вином. Сам садиться не стал; заложив руки за спину, он прошелся по залу, остановился, вернулся и встал напротив, мрачно глядя на меня сверху вниз.
Я изучила его настороженным взглядом. Выглядел он хуже некуда: бледный как смерть, под глазами залегли тени, щеки ввалились. Мое сердце кольнули жалость и волнение, но я не подала виду. Показала на второе кресло и предложила:
