Конечно, объединение Германии было неизбежным. Существование двух германских государств само по себе являлось наиболее заметным символом холодной войны, разделения мира на два противостоящих блока. Но это серьезное изменение в международной жизни произошло таким образом, что Советский Союз не получил от этого ни малейшей выгоды. Знаменитые «десять пунктов» воссоединения Германии, обнародованные канцлером Колем 28 ноября 1989 года, через несколько дней после падения Берлинской стены, предусматривали создание конфедеративных структур между двумя немецкими государствами в течение пяти лет эволюции в направлении федеративного устройства. Этого времени, несомненно, было бы достаточно, чтобы решить все проблемы, сопутствующие объединению, в частности, касающиеся непродвижения инфраструктуры НАТО на Восток, к советским границам. На переговорах Михаила Горбачёва с госсекретарем США Джимом Бейкером этот вопрос поднимался, и западные лидеры были готовы дать гарантии в этом направлении, но эти обещания так и не обрели письменной формы и, следовательно, так и остались просто обещаниями. Это, несомненно, была величайшая ошибка Михаила Горбачёва, и особенно его министра иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе, проявившего в этом жизненно важном для безопасности СССР и России вопросе наивность и непростительную некомпетентность.
С другой стороны, для будущего России главная заслуга Михаила Горбачёва состояла в том, что он проложил путь к демократизации политической жизни страны. Он не виноват в том, что ему не удалось довести свои реформы внутри страны до их логического завершения. Эти реформы были прерваны предательством некоторых его коллег из Политбюро ЦК КПСС, но особенно его политическим противником Борисом Ельциным, который, не колеблясь, распустил Советский Союз, чтобы лишить Михаила Горбачёва страны, первым демократически избранным президентом которой он был.
У меня есть личное воспоминание, связанное с воссоединением Германии. Каждый год 1 мая, сотрудники всех посольств социалистических стран в Париже и члены их семей собирались на гигантский пикник на лужайке дачи посольства вблизи Мант-ля-Жоли в Лимэ. У каждой страны был свой гастрономический стенд. Прогуливаясь по этим стендам, можно было попробовать чешские колбаски, болгарскую далму, русские пирожки, монгольские пельмени, а также выпить немецкое пиво, русскую водку и кубинский ром. Эта маевка всегда пользовалась большим успехом у всех участников. Однако 1 мая 1990 года наши коллеги из ГДР были печальны. Они знали, что их государство скоро исчезнет, и их будущее неопределенно. В одночасье они потеряли все, хотя им было нечего стыдиться. Это была настоящая трагедия! Я помню, как они говорили нам: «Надеемся, с вами не случится то же самое!» К сожалению, всего два года спустя, в конце 1991 – начале 1992, года мы пережили ту же трагедию. Посеешь ветер – пожнешь бурю!
Но вернемся в 1989 год. Тема общего европейского дома получила новое развитие в ходе визита Михаила Горбачёва в Совет Европы в Страсбурге 6 июля 1989 года. В своем выступлении перед Парламентской ассамблеей Совета Европы он изложил целостную программу строительства такого дома. Я сопровождал Михаила Горбачёва во время его визита в Совет Европы, присутствовал на его выступлении перед Парламентской ассамблеей и на встрече с Комитетом министров. Для меня его визит в Страсбург был венцом моих личных усилий по налаживанию отношений между Советским Союзом и Советом Европы.
Первые контакты начались в Париже в 1987 году через Западноевропейский союз (ЗЕС), европейскую организацию по обороне и безопасности, созданную в 1954 году для реализации европейской оборонной политики. Эта организация была распущена в июне 2011 года, поскольку ее роль перешла к Европейскому союзу в рамках европейской политики безопасности и обороны. Парламентская ассамблея ЗЕС и Институт исследований в области безопасности располагались в Париже, во Дворце Иена, на авеню президента Вильсона. Члены Парламентской ассамблеи ЗЕС одновременно были членами Парламентской ассамблеи Совета Европы. Таким образом, мои контакты с представителями секретариата ассамблеи ЗЕС в Париже привели меня в Страсбург. Когда в 1988 году посол Яков Рябов готовил поездку в Эльзас, я предложил ему посетить Совет Европы. Таким образом, первый контакт между СССР и Советом Европы состоялся весной 1988 года. Нас приняли председатель Парламентской ассамблеи Луи Юнг, сенатор от департамента Нижний Рейн и представители секретариата Совета Европы. Вернувшись в Париж, я подготовил телеграмму, в которой говорил о Совете Европы как о европейской организации, основанной на общечеловеческих ценностях. Спустя годы я узнал, что эту телеграмму Михаилу Горбачёву показал его дипломатический советник Вадим Загладин. Внимательно прочитав телеграмму, Михаил Горбачёв написал на ней следующую резолюцию: «Мы должны развивать отношения с этой организацией». Таким образом, эта телеграмма стала отправной точкой наших связей с Советом Европы. Что касается меня, то в 2001 году меня назначили постоянным представителем Российской Федерации при Совете Европы, и я стал первым представителем моей страны, который с мая по ноябрь 2006 года осуществлял функции председателя Комитета министров на уровне послов стран – членов этой организации.
Я помню встречу Михаила Горбачёва с Комитетом министров Совета Европы 6 июля 1989 года. Среди множества вопросов, заданных Горбачёву, мое внимание привлек один: его спросили, остается ли он коммунистом и продолжает ли верить в коммунистическую идею. Горбачёв, не раздумывая, ответил утвердительно, добавив, что верит в возможность эволюции коммунистической доктрины. Несомненно, он был искренним, убежденным коммунистом. Он верил в необходимость социальной справедливости, которая лежит в основе коммунистической идеи, и верил, что эта идея, родившаяся столетие назад, может развиваться, реформироваться и адаптироваться к новому времени. В этом смысле можно сказать, что он придерживался линии еврокоммунистов, политического течения, зародившегося в Западной Европе, в частности, в Италии, в 70-х годах, наиболее ярким представителем которого был Энрико Берлингуэр, генеральный секретарь Коммунистической партии Италии.
Реформы Михаила Горбачёва были прерваны попыткой государственного переворота 19 августа 1991 года. Я очень хорошо помню эти драматические дни.
Каждое утро, просыпаясь, я включал радио, пил чай и шел гулять с собакой в Булонский лес, расположенный рядом с посольством. В тот день, включив радио, я услышал фразу, которая заставила меня замереть: «Главная новость: президент Советского Союза Михаил Горбачёв ушел в отставку по состоянию здоровья. Временные полномочия взял на себя Государственный комитет по чрезвычайным ситуациям». Я не мог поверить своим ушам. Несколько месяцев назад я видел Михаила Горбачёва в Париже в полном здравии. Эти слова напомнили мне практически слово в слово официальное сообщение об отстранении от власти Никиты Хрущёва в октябре 1964 года. Я решил не будить жену и пойти погулять с собакой, чтобы переварить эту новость и подумать, что делать. Все посольство, затаив дыхание, замерло в мучительном ожидании.
Посол Юрий Дубинин, который имел несчастье вернуться из отпуска двумя днями ранее, получил указание, как и все другие советские послы, посетить главу государства и проинформировать его о происходящем в Москве. В тот же день посла принял Франсуа Миттеран, которому он передал текст, полученный из Москвы. Франсуа Миттеран принял эту информацию к сведению. Было видно, что новость его заметно опечалила. Надо сказать, что президент Франции был связан с президентом СССР настоящей дружбой. Я редко видел такие близкие личные отношения между главами государств. Франсуа Миттеран принимал Горбачёва в своей резиденции в Лаче в конце октября 1990 года. Такой чести удостаивались лишь самые близкие друзья президента. Более того, даже после ухода Михаила Горбачёва Франсуа Миттеран сохранил к нему настоящую симпатию. Я помню, что в 1996 году, когда Михаил Горбачёв хотел участвовать в выборах президента Российской Федерации, Франсуа Миттеран, узнав о количестве голосов, которое мог получить бывший президент Советского Союза, пригласил посла России во Франции Юрия Рыжова и попросил передать Горбачёву дружеский совет не участвовать в выборах, чтобы не выставлять себя на посмешище. «Скажите ему, что он уже оставил свой след в истории», – говорил Франсуа Миттеран.
