– Неужто так ослабело твое зрение, – продолжал сокрушаться Нерон. – Да это же прелестная девушка! Вот – крохотная грудь... Вот – юные крепкие бедра... Ну?.. Ты видишь девушку? Я спрашиваю!
Сенека молчал.
Нерон поднял бич – и тотчас заржал сенатор.
Нерон темно усмехнулся:
– В последний раз, Сенека... Перед тобою старый конь и юная девица... Гляди внимательнее. Ты их видишь?
Глаза Нерона неподвижно смотрели на Сенеку. Но Сенека молчал по-прежнему. И тут Нерон добродушнейше расхохотался и обнял Сенеку.
– А все потому, что ты давно не бывал в столице. Заперся, понимаешь, в своих усадьбах. У, брюзгливый провинциал!.. Ну и в результате ты не в курсе последних римских событий. Но я все прощаю своему учителю. Объясняю. Помнишь, ты рассказывал мне в детстве... у горящего камелька... про превращения... про все эти метаморфозы, которые так любили устраивать великие боги. Ну, к примеру, для великого Юпитера превратить какую-нибудь нимфу в козу, в кипарис – что мне плюнуть! И знаешь, я задумался. Все-таки я Великий цезарь, земной бог... А почему бы мне не заняться тем же, следуя богам небесным? К примеру, у меня умерла жена Октавия. А хочется жену. Спрашивается: где взять?
– В женщинах так легко ошибиться, – вздохнул Амур.
– Именно, – подтвердил Нерон. – И тогда я... совершаю метаморфозу. Я превращаю хорошо тебе знакомого мальчика Спора в девицу! Грандиозно, да? Как я это сделал? Я собрал наш великий законодательный орган – нашу гордость и славу – римский сенат. И сенат единогласно постановил... – Он вопросительно посмотрел на Амура.
– Считать меня девушкой, – восторженно закончил Амур.
– На днях я женюсь на нем, – скромно сказал Нерон, – то есть прости... на ней! Гениально? Да здравствует сенат! Речь! – завопил Нерон.
И он ударил бичом. И сенатор величаво выступил вперед. Стараясь не встречаться глазами с Сенекой, он патетически начал:
– Можно сжечь Рим, можно разрушить его дома. И все-таки Рим устоит! Ибо не камнями домов славен наш город! А свободой и законами, олицетворенными в нашем древнем сенате. Жив римский народ – пока жив сенат!
– Каков жеребец! – восторженно захлопал Нерон.
Амур подхватил аплодисменты. И вслед откуда-то из-под земли раздались приветственные крики.
– Это тоже моя метаморфоза: я превратил солнце мудрости – сенатора Антония Флава в коня! Теперь у меня в стойле сразу жеребец и сенатор. Я улучшил породу. И потому я прозвал этого мерина Цицерон, в память о другом твоем любимце.
Усмехаясь, Нерон неотрывно глядел в глаза Сенеки. Но ничто не дрогнуло в лице старика.
– Но я продолжил метаморфозы. Заметь, ты не отгадал уже две! А ведь я все считаю, учитель... Так что постарайся угадать мою третью.
И Нерон ударил бичом. И тотчас в середине арены, там, где находилась пегма – квадрат, покрытый досками, – произошло движение. Доски вдруг поднялись, как лепестки распустившегося цветка. И среди них из-под земли медленно вырастала прекрасная нагая девушка. В золотой раковине в свете факелов она возникла на мерцающей арене – как та богиня из пены вод... И вослед этой явившейся Венере страшно неслись из-под земли озлобленные, угрожающие крики и гогот.
Нерон воздел руки в немом восторге. Амур схватил невидимый лук и выпустил невидимую стрелу в грудь Нерона. Как бы пораженный стрелой, Нерон схватился за сердце. А Венера, будто обессиленная своим рождением, лениво покачивая бедрами, шла-плыла по арене...
– Непроворна? – зашептал Нерон Сенеке. – Она побывала в трудном сражении – там... – И Нерон указал вниз, откуда неслись крики.
Амур захохотал.
– Ах да, прости, учитель, ты ведь не знаешь, что у нас там. И, обняв Сенеку, Нерон поволок его к центру арены...
В глубине под досками оказалась решетка. Под решеткой открывалась подземная галерея. Она шла вправо и влево. В левой ее части был сад. К деревьям, увешанным фруктами, привязано было множество щебечущих птиц...
– Под садом – машины, – шептал Нерон. – Завтра они в мгновение поднимут этот сад на арену. И наше быдло... прости, великий римский на род, набросится на даровые плоды, давя друг друга. Но это будет в перерыве... Когда проголодаются... А сначала... Смотри, смотри туда, праведник!..
С другой стороны галереи открывалась длинная полость – большая подземная цирковая зала, куда обычно крючьями стаскивают трупы с арены. Сейчас большая зала была великолепно убрана. Курились благовония, горели масляные лампы. Бесконечный пиршественный стол, уставленный фантастическими яствами, уходил во тьму. Вокруг стола на ложах, церемонно опершись о левую руку, возлежали молодые мужчины и женщины. Рабы торопливо сновали между ложами, наливая вино в кубки.
– Это убойные люди, – зашептал Нерон, прижимая голову Сенеки к решетке. – Ты хоть знаешь, что будет завтра?.. Почему не спит Рим?
– Я не знаю, Цезарь, что будет завтра, – равнодушно ответил Сенека. – Да... да, конечно, ты выше суеты, и все мирское тебе чуждо... Завтра в Риме я открываю этот цирк. Не хочу хвастать, ты и сам видишь – это величайший цирк...
Нерон уже волок Сенеку по арене к мрачному зданию, находившемуся против императорской ложи. Тринадцать огромных дверей здания были обращены на арену.
Нерон открыл маленькое окошечко в самой большой двери и, прижав голову Сенеки к решеточке, провозгласил:
– Бег колесниц!
Красавцы кони стояли в стойлах. Крайнее – мраморное – стойло оставалось пустым...
– Ты догадался, для кого этот драгоценный мрамор? – шептал Нерон. И грозно обернулся на сенатора. Сенатор торопливо заржал. – Его дом!
Рыканье львов, трубные крики слонов раздавались в ночи за другими закрытыми дверями.
– Слышишь, слышишь, как они голодны?.. Грандиозно? – Нерон уже волок Сенеку обратно в центр арены. – Ну, естественно, сенат постановил назвать в мою честь завтрашние игры Нерониями. По-моему, удачное постановление.
И он опять пригнул голову старика к решетке. И опять Сенека увидел чудовищное подземелье.
– Эти ребята, – шептал Нерон, – завтра откроют мои Неронии. Эти миляги утром выйдут сюда, на арену, сразиться с теми дикими зверями и будут разорваны в клочья, а уцелевшие убьют друг друга в бою... Но погляди, как они сейчас веселятся!
Крики восторга, визги женщин неслись сквозь решетку.
– Я велел им дать, – усмехнулся Нерон, – самые тонкие яства. Они пьют вино вволю и жрут от пуза. Смотри, что они выделывают со шлюхами! Заметь, это самые дорогие римские девки... Ты погляди, какие утонченности! Кстати, эти гладиаторы тоже одна из моих метаморфоз. Я превратил завтрашних убойных людей в царей на одну ночь. И видишь – хохочут. Счастливы. Забыли о завтра. А мы с тобой глядим на них сверху...
– А в это время на нас, предающихся забавам, тоже глядят сверху…
