И тотчас деловито вступил Амур:
– Гефест проткнет ему тело шилом железным. Потом дрессированный ворон будет клевать печень.
Факел выхватил из темноты громадного ворона, сидевшего под крестом на цепочке.
– И вот тут-то и возникает главное затруднение. – И Нерон совсем дружески обнял Сенеку. – Кого взять на роль Прометея? Назначить из них? – Нерон указал на подземелье. – Не тот эффект!.. Я ведь и сам-то пытался исполнить роль Прометея. Правда, всего лишь на сцене. Помню, надел огромные котурны, чтоб быть всех выше. И тут актер Мнестр – великий был актер – он... он... – Нерон замешкался и взглянул на Амура.
– Перерезал себе вены, – напомнил Амур.
– Ах, Мнестр, бедный... Вот этот Мнестр, – болтал Нерон, – мне и говорит: «Ты хочешь сыграть Прометея высоким, а он был великим». Величие – вот ключ. Понимаешь, придется не только терпеть боль на глазах тысяч, но при этом еще оставаться богом – то есть терпеть мужественно, величаво... – И Нерон приник к лицу Сенеки. – Кто сможет?
И на мгновение, на одно мгновение лицо Сенеки дрогнуло... И Нерон засмеялся и, оттолкнув Сенеку, продолжал болтать, болтать:
– Кстати, о богах... Я совсем забыл главную живую картину Нероний – это когда в цирке появляется земной бог – я!
И Нерон вскочил в золотую колесницу. И ударил бичом. Амур взял сенатора под воображаемые уздцы. И колесница с Нероном медленно тронулась по арене.
– Римляне от всей души приветствуют своего цезаря согласно установленному сенатором регламенту! – провозгласил Нерон и хлестнул бичом сенатора.
– Когда цезарь вступит в цирк, – пронзительно закричал сенатор, – с первой трибуны прокричат шестьдесят раз: «Цезарь, да сохранят тебя боги для нас!!!»
И сенатор, с трудом волоча золотую колесницу, безостановочно заорал:
– Да сохранят тебя боги для нас!!!
– Ну полно... полно, – говорил Нерон, скромно отмахиваясь рукой от приветствий.
Сенатор послушно замолчал.
– Продолжай, идиот, – прошептал сквозь зубы Нерон, И сенатор завопил с прежним воодушевлением:
– После чего с другой трибуны прокричат: «Мы всегда желали такого цезаря, как ты!!!» – сорок раз! А потом со всех трибун вместе «Ты наш цезарь, наш отец, друг и брат. Ты хороший сенатор и истинный цезарь!!!» – восемьдесят раз.
Нерон ласково кланялся пустым трибунам. Амур аплодировал. Венера, будто в экстазе, подхватила овации.
– Да... да, – шептал Нерон. – И вот тут-то начнутся аплодисменты. Ах, как я люблю аплодисменты! Ты не актер, Сенека, не понять тебе эту радость оваций! Ах, ласкающий самое сердце звук! Ну а потом… Теперь Нерон сидел в императорской ложе. Сенека по-прежнему стоял
внизу на арене. Венера и Амур бесконечно аплодировали, а сенатор, запряженный в колесницу, вопил свои приветствия.
– Да, да... – счастливо смеялся в ложе Нерон. – Я занял свое место и все вслушиваюсь, вслушиваюсь в эти сладостные звуки... И вот тут ко мне подходят... точнее, должны были подойти... четверо. Четверо твоих несравненных мудрейших друзей: сенатор Антоний Флав, консул Латеран, сенатор Пизон и поэт Лукан. А я все млею от оваций. И тогда сенатор Пизон в поклоне обнимает – точнее, должен был обнять – мои колени. А в это время великий Лукан передает мне их послание. Я, наивный человек, разворачиваю свиток, читаю. – Нерон развернул воображаемый свиток. – И тогда консул Латеран наваливается на меня сзади, хватает за руки. А сенатор Антоний Флав, твой четвертый друг, бьет меня ножом в сердце. – И Нерон выхватил нож из-под золотой тоги.
Сенатор в ужасе заржал и поволок прочь по арене золотую колесницу...
В одно мгновение Нерон был на арене. Он схватил за горло сенатора.
– Нет, – вопил Нерон, – ты больше не Цицерон!! Ты вновь ублюдок – сенатор Антоний Флав, решивший убить своего цезаря! Ну, покажи нам, как ты хотел это сделать! – В бешенстве он засовывал нож в руки сенатора. – Коли меня! – Он разорвал на себе тогу. – Ну, бей меня! Никого нет! Только Сенека! Ваш друг Сенека, которого вы мечтали сделать правителем Рима! Он тоже поддержит! Пристукнет сзади ученика!.. Ну, смелее, мразь! – визжал Нерон, подставляя грудь под нож.
И тогда сенатор упал на колени и отбросил нож в сторону... Заржал.
– И это современный Брут, – усмехнулся Нерон. – О жалкий век! – И совершенно спокойно обратился к Сенеке: – Вчера на рассвете мне донесли о заговоре. Как ты думаешь, что сделал я, учитель?
– Я несведущ в подобных делах, и мне не отгадать, что сделал Великий цезарь, – невозмутимо ответил Сенека.
– Самым естественным было бы всех их за решетку, – радостно предположил Амур.
– Да, так поступили бы все прежние цезари, – благосклонно улыбнулся Нерон. – Но не я. Я знаю свой век. В наше время не нужно усилий достаточно сделать так, чтобы заговорщики сами узнали, что заговор раскрыт. Ну, в прежние времена, конечно, сразу бы что-нибудь предприняли: выступили бы первыми или попросту сбежали. Но не ныне!.. Ныне они заперлись в своих домах и начали ждать, подставив шеи под приближающийся топор. Они улеглись в своих роскошных ваннах и позвали хирургов. Ты свидетель, Сенека: я только посылал к ним трибуна! И они поспешно резали свои тела, не забывая угодливо завещать имущество мне – своему убийце! Чтобы я не преследовал их жалкое потомство. – И он приблизил безумные глаза к глазам Сенеки. – Потому что этим городом давно правлю не я и не великие боги... А страх! И в этом городе страха давно перевелись люди. Осталось только мясо и кости людей. – Он засмеялся и объявил: – Мясо и кости сенатора Флава!
И сенатор, захлебываясь слезами и страхом, пополз к ногам Нерона_
– Когда его схватили... палач в ожидании прихода моего верного Тигеллина выложил перед ним свои орудия. Ну, что он там выложил? – И Нерон шаловливо-величественно поднял с арены кол. – Вот эта штучка так легко дырявит тело. И, пройдя насквозь, сладко щекочет гортань... – Нерон шутливо подбросил ногой кверху «зажим». – А эта – с хрустом давит суставы... И мясо и кости сенатора Флава обнимали мои колени, умоляя сделать с ним что угодно, только не отдавать его Тигеллину! Я смилостивился. Оста вил его в живых, превратив гордого сенатора в ржущего жеребца. Но не все ли равно, как называться мясу и костям?! Вот те, с кем ты был в заговоре, учитель! Что молчишь? – истерически, почти рыдая, кричал Нерон.
Амур подскочил к Сенеке с ворохом свитков. Он тыкал ему в лицо свитками. А Нерон продолжал орать:
– Это твои письма! У всех заговорщиков мы нашли твои письма! Где ты поливал грязью своего цезаря! – Он задыхался и вопил, уже обращаясь к Амуру: – Он писал их к некоему Луцилию!
– Думал замести следы, старая лиса, – визжал Амур. Нерон схватил Сенеку за горла
– Ты был с ними в заговоре? Отвечай! Отвечай!.. Мясо и кости Антония Флава – на очную ставку!
Сенатор попытался уткнуться лицом в опилки арены. Но крохотный Амур рывком за волосы поднял огромную голову сенатора.
