– Нет, но вроде он работал здесь много лет назад. – Мужчина почесал в затылке. – Держался в одиночестве. Тихий такой, понимаете? А потом взял и исчез – больше никогда его не видел.
Оуэн переглянулся с Кэтрин. Он поднял дрожащую руку к горлу, как бы проверяя пульс.
Исчез.
Так что это было правдой. Оуэн работал в этой мастерской какое-то время, и с ним случилось что-то ужасное. Дрожь пробежала по спине Кэтрин, когда она снова вспомнила кошмар, о котором он говорил утром.
– Боюсь, это все, что я могу сказать. А теперь, вы двое, идите отсюда.
Гробовщик направился к прилавку. Кэтрин повернулась к двери, надеясь, что Оуэн последует за ней, но остановилась, когда он крикнул:
– Подождите.
Он стоял и смотрел на гробовщика. В его глазах загорелся отчаянный, особый свет, и когда мужчина встретился с ним взглядом, Оуэн спросил его:
– Как вас зовут?
Мужчина склонил голову.
– Рид, – сказал он после паузы. – Джеймс Рид.
– Мистер Рид. – Оуэн вздохнул и кивнул. – Спасибо. Я – Оуэн Смит.
Мужчина засунул руки в карманы брюк.
– Хорошо. Хорошего дня, мистер Смит.
Они снова вышли в переулок. Ветер трепал ленточки на чепчике Кэтрин. День близился к вечеру. По мере того как смеркалось, воздух становился свежее и прохладнее. Оуэн надел шляпу и прикрыл глаза. Кэтрин ждала, пока он заговорит.
– Этот человек знал меня. Джеймс Рид. Он знал меня, – пробормотал он.
Его слова торопливо вылетали наружу.
– Кем бы я ни был – он знал этого человека. И я его знал. Я был… я был тихим и замкнутым. Кажется правдой, так ведь? Я имею в виду…
– У вас, должно быть, шок, – сказала Кэтрин.
Она посмотрела на темнеющее небо, на затененные пики зданий впереди. Это была акварель, вымытая в сером цвете, пестрая коллекция перепачканных сажей кирпича и камня. Мысль о часах не выходила из ее головы, она была как на иголках. Если в прошлом Оуэна и был хоть какой-то ключ к разгадке, то они не нашли его ни на страницах некрологов, ни в мастерской гробовщика. Кэтрин представила, что ее увольняют из «Хроникл», но даже думать об этом не могла.
День еще не кончился.
– Шок? Да. Полагаю, мисс Дейли. – Оуэн потер глаза. – У меня ужасно болит голова.
– Мы вернемся к мистеру Нолану, и он приготовит нам чай.
Юноша кивнул, шмыгнул носом и во второй раз провел рукой по глазам, когда они повернули за угол. Девушка знала, что он снова плакал. Кэтрин протянула Оуэну носовой платок, а он, всхлипывая, сказал «Извините» и «Спасибо».
– Все в порядке.
Сухие листья, порхая, кружились на ветру. Кэтрин вздрогнула – холод покусывал ее щеки, но она лишь наклонила голову и продолжила путь.
Ей еще нужно было обыскать кладбище.
Глава двенадцатая
Когда Кэтрин и Оуэн добрались до часовой мастерской, Гай Нолан закрыл мастерскую и повел их наверх в свою квартиру. Оуэн быстро удалился в свободную комнату, заявив, что у него болит голова; Кэтрин не могла винить его за желание побыть одному. Чтобы он лучше спал, Гай приготовил ему тарелку с сыром и тостами и чашку лавандового чая с медом. Кэтрин пожелала Оуэну спокойной ночи и села за кухонный стол.
В тишине негромко тикали часы над камином. Рядом в овальной рамке стояла цветная миниатюра. Это была фотография темноволосого мальчика не старше десяти лет, стоящего с серьезным лицом в куртке и коротких штанах. Гай вернулся на кухню, и Кэтрин улыбнулась, показывая на миниатюру:
– Это вы?
Он взглянул на портрет, но не ответил на вопрос, а подошел и остановился у окна, упершись руками в подоконник.
– Мистер Смит, кажется, очень расстроен.
Она вздохнула:
– Да. Мы посетили мастерскую гробовщика на Бернсайд-лейн. Этот человек знал его раньше и сказал, что однажды Оуэн просто исчез.
Гай повернулся и посмотрел на нее. Его силуэт вырисовывался на фоне окна, цепочка от часов блестела в кармане жилета.
– Значит, вы думаете, что его убили?
Кэтрин сглотнула.
– Неужели в это трудно поверить?
– Нет. – Гай на мгновение закрыл глаза. – Нет. К сожалению, мне слишком легко в это поверить. Тем более что он был похоронен в безымянной могиле. – Гай покачал головой. – Держу пари, что некому было позаботиться о нем.
Кэтрин встала из-за стола, взяла свое пальто и чепчик, надела перчатки, сердцебиение и дыхание были ровными, хотя от спокойствия остались лишь осколки.
– Я должна идти, – сказала она. – Мне нужно обыскать кладбище.
– Вы хотите, чтобы я пошел с вами? – спросил Гай, выглянув на улицу.
Она остановилась. Между ними повисла тяжелая тишина, отягощенная событиями прошлой ночи, пока Кэтрин не положила руку в перчатке на стол и не сказала:
– Благодарю, мистер Нолан. Я была бы очень признательна за вашу помощь.
Он пошел по коридору, чтобы сообщить об этом Оуэну, а Кэтрин спустилась вниз, ожидая его в полумраке мастерской. Фонарный столб только что зажегся и ярко сиял через переднее окно, свет отражался от полированной стойки и от стеклянных корпусов настенных часов.
Старая лестница скрипела и трещала под ногами Гая. Он принес фонарь из подсобки и снял с вешалки пальто и шляпу.
– Как прошел визит мистера Мэллори? – спросила Кэтрин, когда они вышли. – Вы не… не сказали ему о мистере Смите, так ведь?
– Нет-нет. – Гай взялся поудобнее за еще не зажженный фонарь и запер за ними дверь. Он подал Кэтрин руку, и они двинулись по улице. – Я спросил его, может ли кто-нибудь в университете знать об этих часах что-то, кроме слухов, но… – Он резко остановился, губы вытянулись в тонкую линию.
– Да, мистер Нолан?
– Ничего, – совершенно другим тоном сказал он. – Вы не думали о том, что это могут быть не карманные часы? Это ведь не точно, так? Может быть, это большие, напольные часы, спрятанные в той старой церкви?
– Я понятия не имею, как донесу такие часы мистеру Эйнсворту.
Гай улыбнулся.
– Это было бы настоящим испытанием.
Перед ними раскинулась территория общественного кладбища. Высокие колонны поддерживали каменную арку над парадными воротами, тротуар обрамляла кованая ограда. Каменные стены тянулись по сторонам лужайки, могильная земля была темной и влажной от полуденного дождя. Вдоль улицы, граничащей с задней частью территории, выстроился ряд зданий. Они были прижаты друг к другу, построенные из старого песчаника, с белыми окнами и поднимающимся из всех труб дымом.
Они прошли через открытые ворота и направились по покрытой лужами дорожке, превратившейся в грязное месиво. Кэтрин уже пришла в отчаяние от состояния ее юбок, сапоги тоже были забрызганы грязью.
