— Или всё же способны заметить? — улыбнулся сенсей. — Несмотря на то, что Олег занимается дольше… но вернёмся к нашей морали. А она такая: тренируя удары, мы тренируем не только тело. Чтобы победить противника, нужно сначала победить себя.
А вот теперь, судя по насмешливым искоркам в глазах, сенсей явно намекал на недостаточное усердие с моей стороны.
— Ну, давайте сделаем вам занятие более интересным, — он улыбнулся. — Слышите, как тут все кричат при ударе?
— Да.
— Вот сейчас и вас научим. Это боевой крик, киай называется. Призван смутить противника, расстроить его боевой дух. — Сенсей посмотрел на меня и продолжил. — На самом деле не только. Правильно выполненный крик дополнительно сокращает мышцы диафрагмы и увеличивает силу удара. А еще в эзотерической части учения школы он сам по себе считался оружием. Но вам пока рано об этом.
Эзотерической части? После этих слов я старался не упустить ничего из объяснений сенсея: как стоять, как дышать и в какой именно момент кричать. Убедившись, что я усвоил сказанное, сенсей продолжил:
— Звук киая бывает разный: ип, ай и то — в зависимости от вида удара. Вы будете кричать «ип», потому что делаете «мэн» и «дзёдан» Не забывайте, кстати, тренировать и его.
Сенсей выхватил меч и несколько раз с криком ударил перед собой воздух. Звук был резким и звонким, будто и вправду помогал ему атаковать.
— Теперь вы.
Я занёс меч над головой и, что было мочи, заорал на выдохе:
— И-и-и-ип! — стараясь синхронизировать крик с ударом. Несколько учеников в зале обернулось.
— Так, а теперь спокойнее, — сказал сенсей. — И звук идёт из живота. Из вашего центра.
Я повторил.
— Без надрыва.
— Не надо как паровоз.
— Погромче.
Минут десять я орал, а сенсей комментировал после каждого удара.
— Представьте, что рассекаете воздух голосом, одновременно с мечом.
— Ип! — я постарался представить всё именно так и вспомнил свою ночную атаку голосом на ведьму-монстра.
— Неплохо, — кивнул сенсей. — продолжайте тренироваться.
Он отошёл, а я, уже ни капли не стесняясь своих криков, атаковал воображаемую ведьму, рассекая её и мечом, и голосом одновременно. Так увлёкся этим занятием, что пропустил команду на построение и с горящими от смущения щеками побежал в конец шеренги, где мне как самому младшему ученику и место.
В раздевалке было шумно, ребята обсуждали какую-то технику. Высокий худой парень в чёрном, явно из старших, выговаривал Паше замечания. Паша кривился, но кивал головой, изображая внимательного слушателя. Надеюсь, я не выгляжу так же, когда сенсей разбирает мои ошибки.
Наблюдая за ребятами, я продолжил переодеваться. Из заднего кармана джинс выпала пачка сигарет. Я поднял её и сунул обратно, и только потом заметил, что Василий смотрит на меня как-то неодобрительно.
— Ты вроде бы раньше не курил. И не пахнет от тебя.
Ну вот, нравоучитель. Сейчас начнётся. Я мысленно приготовился выслушать тираду и спросил, стараясь сразу задать тон порезче:
— А вы что, против курения?
— Не то чтобы против, — протянул Василий, совершенно не смутившись от моего тона. — Как и у любого действия, у курения тоже есть качество…
— Да жить вообще вредно! — поспешил я оборвать его стандартной фразой. Такие попытки прочитать лекцию надо пресекать на корню.
— Да я не об этом, — махнул он рукой. — Вот послушай. Я понимаю, когда ты сел, забил ароматный табак в трубочку из вишнёвого дерева, раскурил, выдохнул. Посмотрел вокруг, насладился моментом. А эти соски — что? — он ткнул пальцем, указывая на карман с сигаретами. — Ладно ещё, сел дома за чашкой кофе, на худой конец, стоя в курилке, болтая с друзьями. Но сколько таких сигарет за день? Чаще всего, что происходит? Схватил на бегу, поджег, вставил, выкурил, бросил. Как фастфуд: схавал и дальше побежал. Только чтобы утолить голод, не еда, а необходимость. И с сигаретой получается так же: получил дозу, как ширнулся, второпях, в суете. А это — уже зависимость, ненужная и бесполезная. Проявление слабости.
— И сколько вы курили? — спросил я.
— Двадцать лет, — улыбнулся Василий. — В школе начал.
— Серьёзно? Такой стаж?! И как бросили?
— А вот как осознал всё, что тебе рассказал сейчас, так и бросил. Ни единого дня не хотелось. Зависимость — она в голове.
Я не нашёлся, что ответить, а Василий, похоже, не собирался продолжать и стал обсуждать что-то с Олегом.
Я потихоньку оделся и, попрощавшись с ребятами, вышел. Сенсей стоял в коридоре и закрывал зал.
— До свидания, Анатолий Николаевич.
— До свидания, Андрей, — ответил он. — Удачи в бою.
Неужели знает? Я опешил и открыл было рот спросить, но сенсей уже развернулся и пошёл в раздевалку. Звать его было неудобно. Тем более уточнять, что именно он имел в виду.
Я вышел на крыльцо и вдохнул мягкий вечерний воздух. У входа стояла урна, выжидательно раззявив свою пасть, как некормленый птенец.
— Хорошо, Мир, я понял. Эта привычка сильнее меня. А если я не могу контролировать, то должен от неё избавиться, так? — Пачка сигарет стукнулась о металлические стенки. — Доволен?
Словно в ответ, в лицо мне ударил порыв прохладного весеннего ветра. Я надел наушники и пошёл к метро, мысленно напевая бог весть где услышанную песню:
«Мир говорит со мной, но я не знаю его языка…»
Глава 22
Спрятанное в детстве
Я осознался где-то в коридоре огромного здания и вышел в зал с фигурами в средневековых доспехах. Как восковые статуи, они стояли недвижимые на фоне стрельчатых окон до потолка. К слову, потолки здесь были огромными, а полы из чего-то вроде застывшего льда, по которому скользило моё отражение.
Я пощупал меч: вот он, слева, висит на поясе, чуть выше нашлась кобура с пистолетом. Не важно, появилась она, как только я о ней вспомнил, или изначально была здесь. Главное, что есть теперь.
— Я хочу найти светимость! — заорал я, надеясь, что сработает, как в прошлый раз. Но ничего не произошло. Разве что статуи воинов повернули головы и теперь смотрели на меня ничего не выражающими глазами.
Хорошо, понял. Здесь не шумим.
Я осторожно прошёл в одну из дверей за спинами воинов и снова попал в коридор с бесконечно длинным рядом дверей всех форм и расцветок. Посмотрим, что за ними. Я вознамерился открыть локацию, где могла бы найтись светимость, и потянулся к ручке первой двери, простой и белой, как будто из «Икеи».
В светлой комнате сидели за столом два спрайта и играли в шахматы. Один вполне себе человек, у второго же странно топорщилась рубашка на спине, а из каждой штанины торчало по три фиолетовых щупальца с выпуклыми присосками. Я откуда-то знал, что шахматы тут не просто так. Если человек проиграет, этот осьминог его съест. Но человек тоже это знал и вместо просьбы о помощи нетерпеливо отмахнулся от меня рукой: «закрой, мол, дверь».
