— Ты до сих пор помнишь? — отец снова поднял взгляд, в котором читалось удивление. На этот раз вполне искреннее. Будто снял маску на мгновение.
— Да, я многое из детства помню. Про самолёт ещё. Правда, смутно. На даче, совсем мелкий тогда был, — я вспомнил кошмар, когда задал комнате команду «внутренний сон». — Ты не помнишь? Конструктор такой, тугой, винтами надо было скручивать железки с дырочками. А он никак.
Пальцем в небо. Попытка наудачу. А вдруг повезет? Вдруг это было на самом деле?
Отец на секунду наморщил лоб, и я отметил движение глаз: влево и вверх. Вспоминает.
— Был такой, правда! И как ты только помнишь? Тебе всего-то четыре года тогда только исполнилось!
Я открыл своё пиво и приложился. Ура!
— На самом деле очень смутно всё. Расскажи поподробнее.
Отец поставил банку пива на стол, прищурился, снова увёл взгляд налево, надолго, будто отыскивая нужные воспоминания, сваленные на пыльный чердак за ненадобностью. Наконец он посмотрел на меня и начал рассказывать:
— Был у нас такой конструктор. Не то, что нынешние Лего или как их там. Кубики эти для трехлетнего ребёнка годятся. Тот — старый, советский. Мало того, по схеме собрать надо было. Там ещё металлические планки, чтобы их скручивать, уже сила в руках нужна, — отец улыбнулся. — Вот ты намучился с этим конструктором! Со схемой разобрался быстро, а крыло прикрутить никак не мог. Ручки детские, слабенькие. И помочь не разрешал, никого не подпускал к этому самолёту проклятому. Сидишь, пыхтишь, дуешься, слёзы на глаза наворачиваются, а я только подойду, сразу к груди прижимаешь детали и кричишь:
— Я сам!
— И как в итоге, справился? — спросил я.
— Ну-у, — отец снова улыбнулся, — ты когда обедать пошёл, я это крыло осмотрел: заводской брак, в отверстии кусочек металла остался. Я его отвёрткой выковырял. А потом ты вернулся и собрал самолёт. Такой довольный ходил! Мы с мамой сказали, что ты от каши такой сильный стал, так ты потом неделю почти одну эту кашу и ел!
Отец мечтательно улыбнулся, глядя куда-то в потолок, вздохнул и перевел взгляд на меня.
— Как вчера всё было. Такой мелкий ты был, и вот уже вон какой бугай вымахал!
— Спасибо, пап!
— Что? — отец не сразу сообразил, о чём речь.
— За крыло спасибо. Что помог прикрутить, — пояснил я.
— Чудной ты у меня, Андрюшка! Ну, пожалуйста, — отец покачал головой. Лицо его смягчилось и уже не выглядело таким жёстким, как в начале разговора. Кажется, он погрузился в воспоминания. Жалобно хрустнула в руках сминаемая банка. Пиво он уже прикончил.
— Пап, я пойду? — я встал, оставляя недопитую Балтику на столе. — Умотался сегодня, а завтра ведь снова в шесть вставать?
— Да, иди, — отец вдохнул, набирая в грудь воздуха, будто хотел что-то ещё добавить, но в последней момент передумал и просто кивнул.
— Андрей! — окликнул он меня уже в дверях. — Завтра торопиться не будем, часов в десять поедем, суббота же!
— Хорошо, пап! — я поспешил в ванную, радуясь, что в этот раз удалось избежать разговора про ведьму. Кто знает, может он оттает как-то и справится с внушением.
В этот раз я не стал делать перепросмотр, а сразу залез в кровать и блаженно растянулся на простынях. Если завтра не вставать в сраную рань, надо использовать шанс. Тем более что теперь у меня есть ключ: самолёт. То, что не получилось у меня когда-то, что не дал доделать отец. Я нутром чуял, что подсказка верная.
Я стал следить за вдохами и выходами, постепенно скатываясь в сон, и едва успел дать команду комнате «внутреннее сновидение», как меня утащило в забытие.
— Пап, ну пап, ну пожалуйста! — я стоял около наших жигулей, «семёрки», и клянчил. — Дай порулить.
Вишнёвая «семёрка» блестела и подмигивала мне оранжевой фарой.
— Ну не знаю, — отец с сомнением смотрел то на меня, то на машину.
Здорово, что ведьмы с нами нет. Сегодня она весь день гуляла с подругами, и я так счастливо провёл время с отцом. Откуда-то я знал, что мачеха — ведьма. Интересно, откуда? Смутное воспоминание мелькнуло яркой искоркой где-то по краю сознания и угасло.
— Я совсем большой, пап, мне уже двенадцать!
— Ну ладно, пойдём, — отец достал ключи, и я как-то сразу оказался за рулём машины. Она завелась сама и начала рычать.
Я схватился за руль, но он стал изгибаться и вырываться у меня из рук.
— Сам захотел! — отец зло сверкнул глазами с пассажирского сиденья. — Теперь попробуй удержать!
Руль превратился в змею и соскользнул вниз по приборной доске. Машина рванула с места и понеслась вперёд с дикой скоростью. Я вжался в сиденье и беспомощно взмахнул руками, схватив воздух там, где должен быть руль.
Деревья по бокам дороги слились в зелёные полосы. Иссиня-чёрный асфальт пошёл буграми, машина заскакала и оторвалась от земли.
— Па-а-а-п! — заорал я и повернулся к отцу. Но сидение сзади оказалось пустым.
— Сам разбирайся! — раздалось откуда-то сверху.
Я беспомощно провёл пальцами по панели. Руля нет. Но есть педали. Тормоз! Точно, надо нажать на тормоз!
Педали оказались на месте, целых десять. Я не помнил, какая из них газ или тормоз. Вообще, странно, что их так много. Что-то это напоминает, необычно. Я мельком взглянул на руки и чуть не подпрыгнул от радостного осознания.
Это же сон!
— Стоять! — я приказал машине, и она тут же замерла. В реале меня, наверное, по инерции кинуло бы в лобовое стекло, но тут лишь слегка качнуло вперёд, и картинка в окнах остановилась.
Несмотря на то, что жигули летели как бешеные, оказалось, что я всё еще во дворе. Ветка огромной берёзы билась прямо в окно. А вон и наш дом, ещё старая квартира в кирпичной девятиэтажке, окружённой деревьями. Правильно, мне же приснилось воспоминание из детства.
Что дальше? Оля говорила, нужно перевернуть сюжет сна. Я остановил машину и, наверное, реабилитировался. Может, поискать светимость в старой квартире?
— Лети к дому! — приказал я машине, мысленно направляя её волей. Удобно. Может, когда-нибудь изобретут такие же летающие мобили с управлением через нейроимплант? Вот было бы здорово!
Я открыл дверь и прыгнул прямо на незастекленный балкон. Дверь оказалась заперта, но во сне это не проблема. Я протянул руку и прошёл прямо сквозь стекло. Оно отозвалось лёгким звоном.
Отец уже ждал внутри.
— Что ты нюни распустил? Ну, подрались. Все дерутся. Но ты должен уметь давать сдачи, а не отцу жаловаться! Куртку порвал — сам виноват!
— Так он на четыре года меня старше! — выпалил я, сразу вспомнив сюжет. Тогда я, получив суровую отповедь, не решился сказать отцу и ещё долго отдавал карманные деньги Саньку из девятого «Б», на сигареты. Целый год, пока тот не выпустился из школы. В старшие классы такие оторвы не шли.
