– Сегодня по новостям передали об очередной волне пандемии, – сказала она.
– Опять? – удивился Кузнецов.
Пандемия, о которой говорила супруга, была названа чумой двадцать первого века, она, как ни странно, не носила вирусную или бактериальную природу. Вроде как началась она в середине тридцатых, но, по мнениям экспертных медиа, брала свое начало чуть ли не с момента появления хомо сапиенс. Называли ее по-разному, применяя аббревиатуры и специальные термины, но, так как она вытеснила другие болезни, став основной причиной смерти, ее просто называли пандемией.
Основным симптомом болезни стала острая тяга заболевшего завершить свой жизненный путь вне срока. Хотя сроки у жизни благодаря современной науке стали безгранично долгими. Кто-то считал, что дело именно в этом – люди просто не хотели жить столько, другие винили бесконтрольное цифровое потребление, но все сходились в том, что главным разносчиком болезни стали медиа. Подобно тому, как массовые заражения бешенством предотвращают путем контроля численности переносчиков, государства стали спасать людей ограничением информации о насильственных смертях в СМИ и других информационных порталах.
Наиболее яркие случаи даже после запрета на публикации все равно становились достоянием общественности. Так, например, один профессор во время лекции по химии неожиданно выпил концентрат серной кислоты прямо на глазах у аудитории. Другой случай произошел и вовсе с уборщиком, который решил после смены залезть в мусоросжигатель.
Однако самый неожиданный и обсуждаемый инцидент произошел с местным судьей, который очень любил жизнь, постоянно был занят на общественной работе, имел большую семью, двух собак и, как потом выяснилось, любовницу. Заподозрить этого добродушного старика в желании покончить с собой не мог даже самый отчаянный фантазер. Если уж судье и пророчили скорую смерть, то исходя из комплекции, от атеросклероза сосудов или ишемической болезни сердца. Но судья всех удивил: попросив на одном из слушаний ознакомиться с уликами, он взял пистолет предполагаемого преступника, убедился, что тот заряжен и молча пустил себе пулю в рот.
Пандемия самоубийств являлась самым страшным явлением из всех известных именно потому, что была необъяснима и пугающе летальна.
– Теперь на работу будешь ходить в перчатках и в маске, – безапелляционно заявила Ангелина.
– Как они надоели, эти маски.
– Это надо, ты же знаешь. Не стоит шутить со смертельными болезнями.
– Но это не грипп или ОРВИ, это не передается воздушно-капельным путем.
– Мы не знаем, как это передается, – твердо сказала супруга и сделала шаг к дороге, куда подъехало такси.
На этот раз это был серебристый Hyundai Sonata. Водитель, правда, – тоже какой-то оборванец. Кузнецов хотел было даже акцентировать на этом внимание, но потом подумал, что это будет выглядеть слишком высокомерно, и самоцензурировал недоумение следующим образом:
– Кажется, штат водителей не отличается разнообразием.
– Это хотя бы человек, – заметила Ангелина, имея в виду, что мог приехать и автопилот.
Что хорошего в том, что это человек, Кузнецов не стал спрашивать. Во-первых, он и сам не горел желанием ехать с Искином после того, что он испытал, возвращаясь с работы. А во-вторых, ему стало стыдно за жену, которая использовала такое дискриминационное по отношению к разумной технике выражение, причем, похоже, даже не заметив этого.
Супруги сели в такси и отправились домой.
Ангелина достала планшет, на котором быстро нашла каталог с недорогими перчатками, и показали их мужу.
– Может быть, дома обсудим? – сказал Кузнецов, которому совсем не хотелось выставлять паранойю жены на суд неизвестного водителя.
Но она и сама справилась.
– В новостях передавали, что меры надо принимать незамедлительно. Их доставят, не успеем мы приехать.
Водитель закономерно хмыкнул.
– И, наверное, придется отказаться от услуг не оборудованных беспилотником машин, – в ответ на этот хмык ответила Ангелина.
Водитель сдержанно промолчал, а сгорающий от стыда Кузнецов, который не любил себя чувствовать на людях слюнтяем и подкаблучником, решил вступить в неравную схватку.
– Послушай, но вряд ли я захочу наложить на себя руки, если дотронусь до чего-то грязного. Я не настолько чистюля.
– Шути-шути, – ответила недовольно супруга, – сто восемнадцать тысяч человек, умерших в прошлую волну, вполне поддержат твой юмор.
– Это психология, – не сдавался Кузнецов, – при чем тут перчатки и маски. Может, у тех погибших как раз депрессия и развилась на почве всех этих ограничений?
– В том-то и дело, – не согласилась супруга, – что никакой депрессии у людей не возникает. Внешне нормальные люди, как мы с тобой, ни с того ни с сего кончают жизнь самоубийством. Я читала много материала на этот счет, и ученые все больше склоняются к вирусному варианту. Есть куча инфекционных болезней, при которых повреждается мозг.
– Ну не знаю, – буркнул Кузнецов. – По-моему, это все какой-то бред.
Жена больше спорить не стала, молча заказала маски и отвернулась к окну.
Кузнецов хотел еще что-то сказать, продолжая тему, но передумал. Он знал, что с супругой спорить бесполезно.
Откинувшись на теплую тканевую спинку сиденья, Кузнецов прикрыл глаза и попробовал расслабиться. Ему было о чем подумать без этих глупостей. Он снова погрузился в размышления о виртуальности собственного мира, и, чем больше он думал об этом, тем больше находил подтверждений этой гипотезы. Например, за всю его жизнь он ни разу не дрался. В тех фильмах и сериалах, которые он смотрел, конфликты, особенно между мужчинами, происходили с поражающей регулярностью. При этом сам Кузнецов не был даже уверен, что сможет кого-то ударить. Нет, конечно, случались моменты, где он повышал голос, но сама мысль причинить насилие у него не возникала. Более того, он никогда не видел, чтобы другие люди дрались. Да что дрались, хотя бы яростно ссорились. Разве может быть такое в нормальном мире?
«Может», – ответил себе Кузнецов и улыбнулся этой мысли. Только в нормальном мире и может. Когда агрессия становится ненужной, она отмирает со временем, как рудимент, который не используется.
Эта позитивная мысль появилась в голове Кузнецова, как раз когда автомобиль подкатывал к лужайке возле их родного дома. Прекрасная жизнь, спокойное существование, счастье, уверенность в завтрашнем дне не предполагают агрессии.
Он помог жене выйти из машины, галантно открыв дверь, и, когда такси уехало, прижал ее к себе, обняв за тонкую талию, и поцеловал. Длинный и трудный день заканчивался хорошо.
12
Конец вечера – душ и ожидание удовольствия. Законный брак имеет свои плюсы, к тому же Ангелина своим поведением и взглядами дала понять, что Кузнецова сегодня ждет постель не только для сна.
