Черныш проводил ее взглядом. Это было интересно. Он почесал задней лапой за ухом, выбивая запутавшуюся в шерсти букашку, потом посмотрел на ветку, словно проигрывая в голове всю ситуацию снова, шумно втянул воздух своим черным носом и побежал в сторону дома. К людям, которые его приютили и которые радовались любому новому трюку в его исполнении, будь то поднятая лапа или игра с тарелкой. Новый навык они тоже могли бы оценить.
На крыльце дома Черныша встретили маститые волшебники: Мика, Кочегар и Белый. Они пили чай и обсуждали сложившуюся непростую ситуацию. Трюфель лежал на подоконнике, щурясь на теплое солнце.
– А ты успеешь? – спросил Микаэля Кочегар.
– Должен, – ответил Волшебник. – Трансформация займет не больше суток. В Париже уже почти все готово к моему приезду, жду только сообщения от Пепер. Так что встречу Уана молодым и полным сил. Росси поможет с бессмертием. Тогда дуэль будет хотя бы на равных.
– Прости, Мика, – вмешался Белый, – но я бы не ждал честной дуэли от этого типа. Наверняка он просчитал и этот вариант. И вряд ли он захочет участвовать в дуэли, которая будет длиться бесконечно.
– Ну, не бесконечно, – заметил Витя, – после нескольких тысяч лет даже у самого крепкого волшебника безвозвратно меняется восприятие мира. И кто знает, в какую сторону может уехать крыша. Быть может, он и вовсе откажется от идеи завоевывать миры.
– Это да, – согласился Мика, – но, во-первых, у меня тоже эта крыша может поехать. И кто знает, может, я решу, что завоевывать миры не такая уж плохая идея. Подружусь с такими же, как этот Уан. Может даже, вступлю в их клуб. Слышал я, что у них есть нечто такое.
– Глупости не говори, – отмахнулся Белый. – Чтобы быть кретином, надо быть кретином. И никакие тысячелетия тебя не изменят. Впрочем, как и его.
Черныш не вслушивался в беседу. Волчонок понял, что сейчас всем не до него, и решил самостоятельно проверить свое умение. Он не знал, стоит ли пробовать на людях, и решил потренироваться на кошках, вернее, на коте. Волчонок подошел к Трюфелю ближе. Кот делал вид, что не замечает Черныша, все так же продолжая щуриться на солнце. Волчонок тем временем пробовал настроиться, как в тот раз с белкой. Он, не мигая, смотрел в глаза коту, сосредоточившись на желании, чтобы тот спрыгнул с подоконника. Черныш так сильно настроился, что даже, казалось, забывал дышать. Трюфель почуял что-то неладное, неохотно приоткрыл веки и посмотрел на волчонка. Представитель песьих замер, словно изображал чучело. Ну и потом – глаза. У животных это вполне определенный знак – знак агрессии. Все-таки волчонок появился недавно, кто его знает, что в его голове может быть. Трюфель поменял позу, чтобы удобнее было ретироваться в случае опасности, а Черныш, увидев движение кота, совсем окаменел, продолжая посылать ментальные сигналы. Добило Трюфеля поведения волчонка, когда тот, изображая статую, не заметил муху, ползающую по его носу. Это было слишком странно.
– Чего ты уставился? – недовольно спросил кот.
Черныш опустил голову, грустно выдохнув, – не получилось.
– Мика, – позвал кот, – я понимаю, что не очень вовремя, но все же интересно, а мы нашему питомцу прививки будем делать?
– Что? – не понял Волшебник, – какие прививки?
– Ну, не знаю, от бешенства, например.
– А зачем? – Микаэль посмотрел на волчонка. – Думаешь, надо?
– Просто необходимо, – сказал кот. – Мы его на помойке, можно сказать, нашли, очистили от очисток. Кто знает, чем он на этой помойке мог заразиться.
– Брось. Ни на какой не на помойке мы его нашли. Вполне себе ухоженный волчонок. Но ты прав, прививки лишними не будут.
Черныш понял, что визит пошел не по его сценарию, и от греха подальше, пока они еще что-нибудь не вспомнили вроде ошейника или намордника, решил покинуть компанию. Он забежал в дом и зашел на кухню. Обычно в его миске оставалась какая-то еда, а после всей этой беготни так захотелось какую-нибудь сытную косточку. И ожидания его не обманули: в миске его ждали куриные крылышки, коими Черныш тут же радостно захрустел.
Выражение «так ест, что трещит за ушами» было выдумано не на пустом месте. За этим треском Черныш чуть не пропустил, как мимо него прошел Волшебник. Но тонкое чутье не обмануло, подсказав волчонку, что по лестнице на второй этаж поднимается Александр Белый. У Черныша появился шанс обратить на себя внимание Волшебника, который не думает о том, что волчонка надо прививать. Черныш перестал есть и побежал за профессором.
Белый подошел к двери и негромко постучал.
– Войдите, Александр Романович, – пригласила летунья.
– Как ты узнала, что это я? – спросил Белый, заходя в комнату.
– А кому я еще интересна, – грустно улыбнувшись, ответила Ариэль.
Черныш улучил момент и проскользнул в комнату.
– О, серый волк с вами, – обрадовалась летунья и подозвала к себе Черныша.
– Он без спросу входит, – усмехнулся Белый. – Очень самостоятельный.
– Это да, – запуская пальцы в волчий загривок, улыбнулась Ариэль.
– Как ты, девочка? Немного отошла после своего приключения?
– Да, мне уже гораздо лучше, – энергично покивала головой летунья. – По крайней мере, физически я себя чувствую нормально.
– А морально?
– Морально я себя чувствую раздавленной.
– Ты не переживай и больше не бойся ничего. Я теперь рядом и в обиду тебя никому не дам.
– Спасибо, Александр Романович, я знаю. Я и не боюсь, если честно. Просто грустно стало. Оказывается, только вы и понимаете меня настолько хорошо, чтобы вытащить из другого мира. Получается, только вам я и интересна.
– Почему, неправда, и что значит «только мне интересна»? А, я понял. – Белый смущенно опустил глаза. – Мика. Я так привык, что ты просто маленький воробушек, который еще только учится летать, что совсем не заметил, как ты повзрослела. Да, прекрасная пора, первая любовь.
– Что же в ней прекрасного, – на глаза летуньи навернулись слезы. – Все время плохо, словно вы меня так и не вытащили из того плоского мира. Словно я и сейчас заперта и разбита на тысячу осколков. Я чувствую себя как в тот раз, когда собиралась… ну, вы помните, на вышке. Мне кажется, ничего не может быть хуже.
Белый подсел к летунье и обнял ее за плечи. Ариэль уткнулась в плечо профессора и зарыдала.
– Ну-ну, девочка. Все не так уж и плохо, – стал успокаивать ее Белый. – Поверь, первая любовь почти всегда довольно сложно переживается. Зато она самая яркая. А главное, как правило, она не последняя. В твоей ситуации вообще грех жаловаться. Мика хороший, честный и добрый. Он искренне и очень тепло к тебе относится. У вас всегда будет эта связь, дружба, если хочешь. А она порой бывает покрепче любой любви. Ведь чего нет в дружбе, что есть в любви? Только страсть. А что есть в дружбе, чего нет в любви? Да много чего. Порой в этой самой любви нет ничего, кроме нее самой; ни уважения, ни заботы, ни нежности, ни преданности. А страсть быстро проходит. Она как вода, стоит напиться, и пить больше не хочется.
