– Каких делов? – спросил он. – Я ничего такого давно уже не делал. Я даже носа из своего мира не показывал. Сижу здесь тихо, перевариваю события прошлых дней. Приглашения от всяких странных комьюнити отклоняю.
– Ты что, правда не в курсе? – удивился старик. – Куда только твой учитель смотрит.
– Он, после дуэли еще не восстановился. Залечивает раны в Париже.
– Но как мир ты свой расширял на дуэли, помнишь? Как из этого поля планету нарастил, потом в космос отправил, затем вселенные начал строить. И что, ничего не шевельнулось, куда это все должно было уместиться, где существовать?
– Я думал, что мир сам по себе, – растерялся Костя, – думал, надо будет только придумать, куда армию деть. Я не знал, что мир тоже в чем-то находится.
– Не думал он, – проворчал Чур. – А мы теперь из-за тебя Термина найти не можем.
– Кого? – не понял Костя.
– Ох, двоечник, – покачал головой старик, – ох, бездельник. И чему тебя только учили.
– Да меня, собственно, не очень-то и учили. У меня времени мало было, а тут дуэль, и все закрутилось. Вы, вместо того чтобы критиковать, объяснили бы лучше, чего вам надо, кто вы такой, кто этот Термин и что он означает и почему, скажите на милость, мой волк к вам так ластится?
Костя чувствовал, как его злит наглость старика. Мало того, что заявился незваным в его мир, но еще каким-то чудом законы мироздания нарушает, да еще и волчонок его привечает, словно пудель дрессированный.
– Ладно, малыш. Давай по порядку, – видя Костино негодование, решил смягчиться старик. – Я тоже перегнул с агрессией. Но ты пойми, я тут ожидал увидеть страшного чародея – создателя и похитителя миров. Может, думал, Термин не сам пропал, может, ты его куда дел. И даже вот самый свой боевой посох захватил, на случай, если придется драться. Кто ж знал, что тут волшебник-недоучка меня встретит. Не сверкай глазами, правду же говорю. Был бы поопытнее, знал бы, и кто я такой, и что содержание миров накладывает свою ответственность.
– Но, я надеюсь, вы меня просветите? – Костя и сам чувствовал себя неуютно, не понимая происходящего.
– Конечно, – впервые улыбнулся старик. – Я Чур, что-то вроде пограничника на мироколице, так сказать, с этой стороны.
– А мироколица? – уточнил Костя.
– Ну ты даешь, – хмыкнул Чур, – как же ты миры создаешь, не зная, что такое мироколица?
– По наитию, – проворчал Костя.
– Вот все у вас, молодежи, так – по наитию. Никакой базы. Мироколица – неуловимое и чувственное, нежное и тонкое, что кровожадно отъедает у реальности куски. Когда создается мир, мироколица отбирает у внешнего мира ресурсы и вкладывает их в новый мир.
– Ух ты, – удивился Костя, – а я думал, миры просто из ничего возникают.
– Из ничего, – передразнил Чур, – а как же закон сохранения энергии? Или с физикой у нас тоже нелады.
– Нормально у меня все с физикой, – недовольно ответил Костя, – угол падения равен углу отражения.
– Правда, что ли? – удивился Чур. – Надо будет проверить.
– Это сколько угодно, – кивнул Костя. Он уже понял, что старик непростой, но еще не понял, стоит ли от него ждать опасности.
– Значит, вы пограничник, – уточнил он.
– Ну, это грубое сравнение, – почесал бороду Чур, – я деклараций не проверяю. Просто слежу, чтобы с этой стороны все в порядке было.
– Так, – начал понимать Костя, – а Термин тогда кто?
– Термин тоже пограничник, ну, условно, только с другой стороны. Он, правда, не совсем, как я, он ни за чем не следит, только двери открывает. Собственно, вся его власть в этом. Если вдруг с той стороны какие проблемы, он эти двери держит закрытыми, чтобы не пустить чего лишнего в наш мир.
– Ясно, – кивнул Костя, – с пограничниками разобрались. Теперь расскажите, что вам от меня надо. Хотя нет. Объясните сперва, что мой волк такой ласковый к вам?
– Хе, – удивился Чур, – разве ж это волк. Это же дух лесной – Аука. А то, что он в волчьей шкуре, волком его не делает. А с духами лесными мы завсегда в друзьях. Когда я гуляю по окраине миров, зачастую только их и встречаю. Так что они меня за своего признают.
– Но Черныш даже не из этого мира. Да и молод он еще. Откуда он вас может знать?
– А духам, даже молодым, меня знать не обязательно. Они меня чувствуют.
Черныш в подтверждение подошел к креслу, где сидел старик, и положил морду на колени Чура.
– Вот, блин, – удивился Костя, – а мне даже лапу дать не может.
– Так а зачем же ты его об это просишь? – сказал старик. – Ты хочешь из него дрессированную собачку сделать?
– Нет, конечно, – ответил Костя, – просто хотел научить его, чтобы все видели, какой он умный, сколько всего знает. Я же знаю, что он много может.
– Ну так ты знаешь, что он умный, Аука знает, что он умный, зачем же это доказывать. Ум если есть, его доказывает не надо, им надо пользоваться. Просто попроси его о чем-то. И если он это сможет, то сделает. Ну и если захочет, конечно. Духи, они обычно с волшебниками не любят якшаться. Те все время норовят их призвать и заставить работать. Потому я и удивился, что он прирученный. Впрочем, может, это просто правило волшебника.
– Какое правило? – не понял Костя.
– Ну, что у каждого волшебника есть свой фамильяр. Обычно это животина какая-нибудь или, на худой конец, гоблин. Хотя, если подумать, становится понятно, почему лесной дух подле тебя в образе волка.
Костя посмотрел на Черныша, пытаясь разгадать в том признаки своего волшебного помощника. Но тот все так же беззаботно ютился головой на коленях Чура, и кажется, даже немного балдел, прижав уши, когда старик его слегка трепал по холке.
– И почему же в образе волка?
– Ох, – вздохнул Чур и еще раз потрепал Черныша по загривку, – и для кого ты, Аука, стараешься, он даже сказок не читает.
– А все-таки, – вспомнил Костя главный свой вопрос, – зачем вы пришли?
– Ну как, – развел руками старик, – есть еще одно правило у волшебников. Сам наворотил – сам исправляй. Ты мир свой расширил необъятно, а заодно и границы растянул с мироколицей. Я раньше к своему коллеге Термину запросто чай пить ходил, а теперь я даже двери его найти не могу. А наша межведомственная связь очень важна для функционирования миров. Термин информацию о мирах только от меня получает. И если мы долго общаться не сможем, то он просто закроет границу со своей стороны, и все. И никто никогда не сможет попасть сюда, а главное – выйти.
– Ух ты, – сказал Костя, – это действительно очень серьезно. А что я могу сделать? Давайте я снова мир меньше сделаю.
– Не получится, – отрицательно покачал головой Чур. – Миры нельзя передумать. Можно разрушить, испортить, наверно, даже забыть. Но если мир был однажды придуман, то он остается навсегда.
