– Может,– шёпотом спросил он сам себя,– я помер, а сейчас на том свете мне всё это привиделось? Так получается, что Юлька тоже, того… Стоп! А разве там это дозволяется в раю (а достоин ли я?) или аду?
Иван плохо разбирался в тонкостях загробной жизни, а додумать самостоятельно не успел, поскольку в ванную зашла растрёпанная, в застёгнутом наперекосяк, на две уцелевшие пуговицы халате, жена и прервала его мысли:
– Вань, а ты укол-то поставил? А ещё булки ел? Нельзя так, как маленький ты у меня…– и поцеловала мужа прямо в губы.
Ивана бросило в холодный пот. Его уже сто лет не целовали, и потом, он ещё не разу не забыл об инъекциях инсулина – дожился, старый склеротик…
Он пошёл в спальню, достал свои медицинские причиндалы, и тут вспомнил, что Света, племянница жены, привезла ему из-за границы прибор, который измеряет уровень сахара в крови. Иван пользовался им пару раз, да потом и забросил – уж сильно пугали высокие сахара.
– А сейчас, сахар должен быть огромным… Во-первых, не поставил укол, во-вторых, сожрал много недозволенного…
Иван пробил специальным перфоратором палец на руке, выдавил капельку крови, и засунул её в прибор индикаторную полоску.
– Нифи… норма!.. Чудеса! Четыре и восемь, вместо… вместо…
Он даже затруднялся сказать, ожидая увидеть запредельную цифру.
– Мать,– крикнул он, решив инсулин не ставить. – Я пойду, прогуляюсь, пивка бахну…
Юлия Харлампиевна откликнулась:
– Ну, ты это… полегче там… Деньги в шкатулке! Да погоди, я сама принесу! Тебе ж нельзя пиво!
«Вот что значит вовремя и с толком обработать!» – Иван ликовал.
Жена вошла в спальню, на ходу надевая очки – она с детства страдала близорукостью, им без очков почти ничего не видела.
– А-а-а!! Караул!!! Ты кто, насильник проклятый! Пропади немедленно, а то щас милицию вызову!
Надо сказать, что последние слова она произнесла, не совсем уверенно, более того, почти с нежностью.
– Да я это, Юлька! Просто я сегодня помолодел как-то неожиданно совсем, и не знаю, почему.
Супруга, узнав родной голос, немного успокоилась:
– Ты что, старый, молодильных яблок обожрался, или как?
Иван облегчённо вздохнул: «Ну вот, всё становиться на свои места, всё, как всегда, те же разговоры и даже интонации»
– Ничего я не обожрался… Ну я пойду…
Жена, посмотрев на супруга, и вспомнив совсем недавние события на кухне, ревниво сказала:
– Ты там недолго и не очень-то…
Иван, чмокнув супругу в щёчку, сказал:
– Я быстро…
Он вышел на улицу, чувствуя себя человеком, который может не только свернуть горы и осчастливить несметное количество бесхозных молодух, и дам бальзаковского возраста, нет, это было большое, сильное и многогранное чувство, которое не так-то просто объяснить – оно с трудом поддавалось описанию. Здесь было очень многое: он совершенно не хотел «забивать козла», хотя раньше охотно предавался этой древней игре, не считаясь со временем, больной спиной и погодой.
Он безумно хотел приключений, веселья и жаждал упиваться жизнью. В общем, как сказал бы великий Гоголь: «Дайте мне другое перо…», потому что описать чувства Ивана Порфирьевича в точности, не представляется возможным – «Нельзя объять необъятное».
Иван направился в ближайший бар. В баре, под названием «У Хачика», народу было мало. Объяснялось это тем, что первые клиенты, похмелившись, уже ушли, а молодёжь, после ночных забав в упомянутом баре, отсыпалась дома, готовя себя, таким образом, к сегодняшней ночи. В баре тихонько играла какая-то сладкая музыка, которую, как показалось Ивану, он где-то уже слышал раньше.
– Привет,– услышал он приятный голосок, слева от себя.
Обернувшись, он увидел соседку Тоню, девушку породистую и сексапильную. Девушке, правда, было уже не меньше двадцати семи лет, но так уж принято говорить. Сейчас все девушки – от шестнадцати до шестидесяти. Он чуть было не сказал:
– Здравствуй, Тонечка,– но вовремя сообразил, что делать того не стоит.
Тоня, конечно, его не узнала.
– Приятно увидеть рядом с собой зрелого мужчину, а не юнца какого-нибудь.
Точно, не узнала. Интересная ситуация назревает.
– Я вас никогда раньше здесь не видела, хотя бываю в этой дыре довольно часто. Мы с вами раньше нигде не пересекались?
«Нет, но, видимо, придётся»,– подумал Иван.
– Что-нибудь выпьем? – спросил он у соседки.
– О, я вовсе не против…
«Ясен перец. Ты, наверное, не только выпить хочешь. А ведь ещё вчера, здороваясь со мной во дворе и представить, не могла, что будешь любезничать со старым пердуном. Ну, ладно, надо выпить заказать, вот только что? Пива, или водки? К водке надо закусь, а пиво как-то не совсем солидно. Может, этого, текилы или виски?»
Иван Порфирьевич, не имея иного выбора, иногда смотрел с супругой сериалы, где фигурировали перечисленные алкогольные напитки, поэтому, был немного в курсе.
– Что закажем, барышня?
Тоня засмеялась:
– Меня так никто ещё не называл. Вы, словно из девятнадцатого века, честное слово. Знаете, давайте пива. Я что-то не совсем хорошо себя чувствую после вчерашнего…
– Две кружки пива,– небрежно сказал он бармену.
– Какого? – спросил бармен.
– «Жигулёвского»,– уточнил Иван,– какого же ещё…
Бармен снисходительно улыбнулся:
– Такового в наличие нет. Есть «Балтика», «Рогань», «Оболонь»…
Вмешалась Тоня:
– Серёж, налей нам «Балтики», номер семь.
Бармен одобрительно кивнул, налил две кружки и поставил перед ними.
– Пожалуйста.
Тоня выпили кружку в два приёма.
– Ну, я и даю, не удобно даже… Это всё последствия вчерашней вечеринки…
«Во даёт Тонька! Она всегда так, или… А в остальном как?»
Иван допил своё пиво и заказал ещё две кружки, для себя и соседки, страдающей сильной жаждой.
– Вот спасибо,– поблагодарила Тоня, залпом осушив полкружки, и теперь, допивала остатки относительно нормальными темпами. – Вы очень любезны. Давайте знакомиться. Я – Тоня, а вас зовут…
«Как же мне ей представиться? Иваном – засмеёт, это имя по теперешним временам не в почёте. Каким-нибудь Валериком, или Стасиком? Может, Максимом?»
– Эдуард.
«Во даю! Слыхала бы моя Юлька! Убила бы, ей-ей, убила!»
– Хорошее у вас имя! Вы знаете, с кем, в первую очередь у меня ассоциируется имя Эдуард?
– Нет. Наверное, с каким-нибудь королём? – спросил Иван, в душе ругая себя за серость и необразованность.
