В общем, обе армии оказались примерно равной численности. Но Мансфельд не хотел рисковать. Христиан и Фридрих в любом виде оставались имперскими князьями, каким бы карам их ни подвергли, а у него армия была единственным активом. К тому же, он не доверял Христиану и Фридриху, считая их полными дебилами, редкими лузерами и конкретными шлимазлами. Поэтому войско развернулось и пошло на юг в Лотарингию, по собственным следам. Вообще, если у этих маршей и контрмаршей был глобальный смысл, от меня он ускользает. Фридрих просто бегал от Тилли, Христиану было по кайфу кататься на лошадке, красиво махать шпагой и командовать, особенно ради жены Фридриха, а Мансфельд не знал, кому бы уже себя продать, чтобы с чистой совестью свалить от этих клоунов. По ходу этого марша Фридрих насмотрелся на грабежи и принялся катить бочку на Мансфельда, дескать, нехорошо же как-то, солдат дьявол обуял, как так можно, на войне – и грабить! Мансфельду эта болтовня надоела до одури, Фридриху надоел цинизм Мансфельда, в итоге Фридрих укатил к очередным родственникам во французский Седан, где Тилли его не мог достать, а Мансфельд и Христиан… они опять развернулись и пошли на север в Нидерланды, воевать с испанцами. Там они одержали пару мелких побед, но мы их пока оставим и вернемся к старику Тилли.
Тот, спровадив защитников протестантизма с театра боевых действий, основательно с хрустом кушал Пфальц. Там осталось всего три существенных города, до которых еще почему-то не добрались, крупнейший из них, Гейдельберг, скоро пал. Тилли его разграбил, протестантские храмы закрыли, библиотеку увезли в подарок Папе Римскому, университет разогнали. Мангейм с английским гарнизоном тоже капитулировал, остался только Франкенталь, тоже с английскими добровольцами внутри. В общем, Тилли помаленьку осваивался в Пфальце рядом с испанцами, но не имея достаточно денег на жалование бойцам, решал проблему единственным способом: грабил. Испанцы делали то же самое. Мало того, по религиозным соображениям из Пфальца запретили эмигрировать (типа, пока не перекрестишься в католики, сиди на месте) и область стала напоминать один большой концлагерь.
Тем временем император Фердинанд собрал князей и объявил, что Максимилиану Баварскому передается Пфальц, и в смысле земля, и в смысле титул курфюрста. Князья хором сказали «Аршлох!» и признавать Максимилиана отказались. Но признавать или не признавать они могли кого угодно, а в волшебном мире свершившихся фактов Пфальц контролировал Тилли, а Тилли платил Максимилиан. Тем не менее, никому, кроме самого Максимилиана эта затея не нравилась. Но Фердинанд на протесты князей слюной плевал.
Тем временем профессиональный неудачник Фридрих еще раз попытался сколотить союз. Его посетила очередная гениальная идея. Теперь он собирался устроить огромный поход тьмы государств на Габсбургов. Широким жестом он собирался склонить к нападению на империю Англию, Францию, Швецию, Россию, Турцию, Трансильванию, Данию и Венецию одновременно. В итоге из этой грандиозной затеи вышел только очередной набег Бетлена Габора из Трансильвании на Венгрию, а Христиан Брауншвейгский вторгся в северо-западную Германию. Перепуганные обитатели этих краев послали за Тилли, Христиан, узнав об этом, развернулся и на цыпочках помчался к выходу. Но дорогой все-таки подзадержался, чтобы, правильно, пограбить. Мансфельд в этом всем не участвовал, он пока присосался к Мюнстеру, с которого и кормился. Христиан пробежал от Тилли почти до самой голландской границы, но его сдерживали телеги с намародеренным, и в итоге Тилли его все-таки догнал. Около границы с Нидерландами состоялась битва. Тилли, увидев на знаменах Христиана девиз «все для Господа и для нее» (в смысле, Лизоньки Английской) прошелся по поводу морального облика «нее» и сказал, что люди, поставившие Господа в один ряд с [греховодницей], никогда не победят. Он был религиозный человек, и видел в происходящем перст Божий, нам же, маловерам, достаточно для объяснения того факта, что у Тилли было вдвое больше людей. Он проткнул протестантов шпагою как рулон с туалетной бумагою, от армии Христиана к концу дня не осталось и половины. Остатки армии были загнаны в болота и там сдались, сам Христиан кое-как убежал с парой тысяч всадников.
В этом месте даже неугомонный Фридрих пал духом. Он подписал перемирие с императором, и согласился обсуждать условия выхода из кризиса. Оставался Мансфельд. Этот деятель уже окончательно превратился в простого предводителя банды почти в 20 тысяч человек в строю. Людей он набирал прямо там, где стоял, а когда очередная область оказывалась полностью засвинячена, переходил на новое место. Он все пытался найти кого-то, кто его бы нанял и увел из этого дурдома, но таких не находилось.
Казалось бы, война близка к завершению, но ее опять нашлось кому продолжать, на сей раз угроза возникла за пределами Германии.
Итак. 1625 год. Казалось бы, для Священной Римской империи все кончилось нормально. Мятежный пфальцграф согласился на перемирие. Протестантские князья, выступавшие против императора, разгромлены и не дуркуют. Пфальц и Богемия разграблены, их элиты либо перепуганы насмерть, либо в земле. Осталось только добить неприкаянную наемную армию Мансфельда. Ну что, пики в землю и на печку к бабам? Не-а.
Император Фердинанд обладал одним очень грустным недостатком: не умел быть настоящим эгоистом во внешней политике. Он дал себя увлечь в разборки между Испанией и Францией, что его и погубило. Напомню, интерес испанцев в конфликте – «Испанская дорога», коммуникации с Нидерландами через западную Германию в обход Франции. Эта дорога начиналась в Италии, в живописной области под названием Вальтеллина. И на нее нацелился пришедший к вершинам власти во Франции герцог Ришелье. Французы поняли, что у германских князей не получится самостоятельно заблокировать Испанскую дорогу, и тогда они сделали это при помощи герцога Савойского и собственных войск. Стихийно возникшая самооборона Вальтеллины неожиданно перекрыла итальянские перевалы, а английский флот блокировал Ла-Манш, так что испанские Нидерланды оказались на некоторое время полностью отрезаны от золота и войск из Испании.
Император воспринял проблемы братской Испании как свои. Испанские короли ему были родственники, как-никак. Но на данный момент он мало что мог сделать. Внутри империи тлеют очаги протестантского восстания, флота нет, свободных войск, чтобы дать по рукам французским креатурам в Вальтеллине, тоже нету. Императору помогло хорошо спланированное чудо.
Фанфары, на сцене знаковый персонаж ближайших десяти лет войны, Альбрехт фон Валенштейн. Напомню, он начал путь к успеху с женитьбы на богатой старушке, а позже убежал из мятежной Моравии с полковой казной. С этого нехитрого капитала он начал строить собственную империю в империи. Когда из Богемии повыгоняли мятежников-протестантов, Валленштейн по дешевке скупил 66 крупных поместий, еще несколько владений получил за службу, и сейчас был, если смотреть по доступным ресурсам, имперским князем, формально будучи просто некрупным дворянином. Но главным ноу-хау Валленштейна, вынесшим его на передний край европейской политики, стал подход к войне как к настоящему серьезному бизнесу. На своих землях он оборудовал производство всего, что нужно для армии, от пороховых мельниц до суконных мануфактур. Это уже позволило бы хорошо нажиться на войне, но амбиции Валленштейна простирались дальше простого купи-продай. Требовалась финальная и главная часть механизма. Армия.
