– Вы, конечно, платили за ребенка? – спросил Мейсон.
– О да! Я регулярно высылала плату за содержание. У меня
есть старые квитанции в доказательство этого. Слава богу, что я сохранила их!
– А ребенок? – спросил Мейсон.
– Год спустя, – продолжала она, – когда мои дела
поправились, я поехала туда, чтобы забрать ее. И что же вы думаете?
– Ее там не было?
– Точно. Они продали ребенка за тысячу долларов. Подумайте
только, мистер Мейсон! Продали, как продают собаку или лошадь, как подержанный
автомобиль!
– Как они это объяснили?
– О, они придумали страшную историю. Они объявили, что все
это произошло по ошибке. Сначала они стали обвинять меня в том, что я не
платила ни цента. Когда я предъявила квитанции об уплате, они пытались забрать
их у меня. Я обратилась к окружному прокурору, но этот дом словно испарился –
прекратил свое существование. Позже я узнала, что они перебазировались в другой
штат и появились там под другой вывеской.
– Но ведь по их документам можно было установить, что стало
с ребенком, – сказал Мейсон.
– Да, но они не позволили мне посмотреть на бумаги. Они
лгали насчет документов. Я могла бы нанять юриста и обратиться в суд, но
опасалась, что все слишком затянется. Вы знаете, как власти иногда тянут.
Окружной прокурор уехал в отпуск, и я осталась ни с чем. Я вернулась в Нью-Йорк
и стала ждать от него ответа. Он написал мне и сообщил, что благодарит за
усилия и помощь, и вернул мне квитанции.
Я снова поехала в Луизиану и сказала ему, что это не то, что
мне нужно, что я хочу вернуть ребенка. Он посоветовал мне взять адвоката, так
как его контора рассматривает дела лишь в «широком аспекте». Подумаешь –
«широкий аспект»!
В ее холодных глазах блеснул гнев.
– Вы наняли адвоката? – спросил Мейсон.
– Да. И это было моей следующей ошибкой: тогда было уже
поздно обращаться к юристам, надо было бы нанять детективов. А так я только зря
потратила время и деньги. Выяснилось, что этот дом, опасаясь суда, уничтожил
все документы, и его правопреемники сказали, что я… они сказали, что я могу
катиться на все четыре стороны! Они переехали в Колорадо и появились под другим
названием. Было еще что-то, чего я не знала. Но я все же узнала о девочке.
– Как вы получили эту информацию? – спросил Мейсон.
– Благодаря настойчивости и удаче, – ответила она. – Один из
работников дома продал мне ее. Это длинный рассказ. В общем, я заплатила и
узнала, что ребенку дали имя Бирл и что ее удочерил мистер Гейлорд. Они живут в
этом городе.
– Как давно это было?
– Через два месяца после того, как я оставила там девочку.
Гейлорды пришли выбрать себе ребенка. Им сразу понравилась эта девочка. Они
настаивали на удочерении именно этой девочки. Им сказали, что ее еще нельзя
удочерить, потому что за девочку платят. Гейлорды не стали ждать. Они предпочли
купить ребенка и заплатили тысячу долларов. Они обещали в случае осложнений и
неприятностей вернуть девочку… Возможно, в то время у них и было такое
намерение, но потом они привязались к ней… Ну, вы знаете, как это бывает.
– Но, миссис Тамп, теперь девочка вполне совершеннолетняя, –
сказал Мейсон. – Она может делать все, что хочет. Она свободная, белая, ей
двадцать один год. Она…
– Отчасти все верно, – согласилась миссис Тамп. – Я сама
рассчитывала на это. Но тут случилось другое. Фрэнк Гейлорд умер. Он оставил
половину своего состояния жене, половину Бирл. Она получит все, когда ей
исполнится двадцать семь лет. Пока же опекуны выплачивают ей суммы, необходимые
для жизни и получения образования.
Миссис Гейлорд вторично вышла замуж за человека по фамилии
Тидгинс. Они прожили пять лет, а потом она умерла, оставив свое состояние Бирл
на тех же условиях и сделав Тидгинса неограниченным опекуном. Тидгинс снова
женился, и новое разделение… Вам не стоит вникать во все эти вещи, мистер
Мейсон. Я рассказываю вам это для того, чтобы вы знали всю историю. Дело в том,
что теперешний опекун, Тидгинс, не имеет ни малейшего права быть опекуном. Он
неподходящий человек. Он негодяй, если хотите знать мое мнение.
– Вы видели его? – спросил Мейсон.
– Естественно. Я была у него и объяснила все дело.
– Что он сказал?
– Он сказал: «Поговорите с моим адвокатом».
– И вы решили прийти ко мне?
– Да.
– И вы рассказали Бирл о ее родителях?
– Да. Это ужасно потрясло ее. Она была убеждена, что ее
родители Гейлорды.
– Где она сейчас?
– Здесь, в городе.
– Что вы хотите от меня?
– Я хочу, чтобы вы пошли к Тидгинсу, – сказала она. – Я
хочу, чтобы вы объявили старое удочерение незаконным, заявили, что это был
обман, результат взятки и сговора. Я хочу, чтобы Тидгинса лишили опекунства.
Мейсон прищурился:
– Следует ли понимать, что вы хотите стать опекуншей вместо
него?
– Ну, я определенно считаю, что Бирл может тратить больше
денег. Она должна путешествовать, повидать мир, выйти замуж.
– Разве она не свободна сделать это сейчас в любое время?
– Да, но она не встречает тех людей, которых могла бы
встретить… Вы только посмотрите на Бирл, и сразу поймете, что она не обычная
наследница.
– Насколько я могу судить по вашему рассказу, миссис Тамп,
опека не зависит от удочерения. Бирл уже совершеннолетняя. У вас нет
официальных прав для претензий, вы не связаны с ней родством. Правда, родители,
попросившие вас взять девочку и присмотреть за ней, – серьезный аргумент, но…
Вы вывезли ее из России… Я буду откровенен с вами, миссис Тамп: хитрый юрист
будет бить на то, что вы, заполучив драгоценности, потеряли интерес к ребенку.
Кроме платы в приют, вы проявили полное пренебрежение к девочке.
– Это не было пренебрежением к ней, – возразила миссис Тамп.
– Я регулярно писала туда, и мне сообщали о ее здоровье и поведении.
– У вас сохранились эти письма?
– Да.
– Конечно, Тидгинс не является истинным мошенником, но у
Бирл тяжелое положение. Она получает наследство только потому, что ее
удочерили.
– Но она никогда не была формально удочерена.
– Нет?
– Нет.
– Как это случилось?
– Видите ли, забирая ее из приюта, Гейлорды знали, что у них
нет права удочерять этого ребенка. Позже, когда я подняла скандал, Гейлордов
информировали об этом, и адвокаты посоветовали им написать завещание в пользу
девочки. Если бы они ее удочерили, я через суд добилась бы отмены.
