Граф кивнул и мысленно обратился в прошлое. Он до сих пор не мог понять, как один мерзавец умудрился сбить с толку тысячи людей, залить Рдож кровью. Вот кого бы Ленар жаждал видеть на плахе! Увы, виконт Гилмор Ор ускользнул от правосудия. По официальной версии, он утонул, переправляясь через недавно вскрывшуюся ото льда реку. Мог ли виконт вернуться? Тогда придется снова собирать армию. Как бы тут пригодился генерал Брок!
«Вы лишили меня всего, убили моего отца!» – эхом пронеслось в голове.
Ефимия не права, Ленар, наоборот, пробовал остановить Эвана Брока, но тот ничего не желал слушать. Как же, мальчишка, прихвостень у трона, подлиза, думающий только о собственной выгоде!
После войны страна голодала. Многие тогда роптали, считали, что конфликт можно было предотвратить, если бы правящая династия поступилась своими интересами. Так на руинах великих побед расцвела идеология абигонцев. Их движение назвали в честь монастыря, где проводились тайные собрания.
Эван Брок всегда ратовал за справедливость и ничего не понимал в интригах, заманить его оказалось несложно. Он свято верил, будто абигонцы не выступали против императора, только вот виконт Ор видел себя в качестве основателя новой династии. Формально имел право: Гилмор вел свой род от брата первого правителя Рдожа.
– Я докажу вам, что это неправда, – обращаясь к невидимой собеседнице, пообещал Ленар.
– С кем ты там говоришь? – встрепенулся Варден.
Граф отругал себя за непозволительную оплошность и направился к дивану за сюртуком и жилетом. Нужно переодеться, праздник давно закончен.
– Ни с кем. Не обращай внимания. Я пущу Анри Жерара по следу. Если Гилмор Ор не в могиле, он обязательно его найдет. Отдыхай! Для государственных дел требуется много сил. И не пей больше. Бутылку я от соблазна заберу.
Стукнула дверь императорского кабинета. Однако Ленар отправился не к себе. Что-то упорно толкало его в противоположном направлении. Выросший во дворце, граф прекрасно в нем ориентировался. Он быстро шагал по пустынным анфиладам мимо замерших на посту часовых, затем спустился по неприметной лестнице и с облегчением вдохнул чистый рассветный воздух. Солнце не успело его нагреть, он приятно холодил кожу, прогонял лишние мысли.
Гравийная дорожка зашуршала под ногами первого министра. Ленар брел без особой цели, ему просто хотелось немного отдохнуть, насладиться тишиной перед очередным суматошным днем. Заметив впереди беседку, граф направился к ней, но, нахмурившись, замер на полпути. Показалось или там кто-то есть? Определенно тень в длинной шали метнулась за розовую шпалеру. Ленару не составило труда опередить беглянку, преградив ей выход на основную аллею.
– Вы? – изумленно выдохнул граф.
Он ожидал встретить одну из фрейлин ее величества, но никак не Ефимию, да еще в столь фривольном наряде. Девушка не удосужилась надеть утреннее платье, бродила по парку чуть ли не в одной ночной рубашке, с распущенными волосами! В мягком рассветном свете они казались диковинным шелком – и не черные, и не синие. Волосы укрывали плечи Ефимии, заканчивались где-то между талией и лопатками. Многие придворные дамы убили бы за такие: не только императрица носила шиньоны.
Ефимия метнула на него быстрый гневный взгляд и отвернулась, ясно дав понять: беседовать с Ленаром она не намерена.
– Что вы здесь делаете?
Однако граф и не думал уходить, наоборот, подошел ближе.
– То же я могу спросить у вас, – дерзко ответила девушка и пронзила его кристальной голубизной глаз. – Жаль, царапины неглубокие, я надеялась нанести вам более серьезные раны.
– Любите играть с огнем? – прищурился Ленар.
Не многие отваживались говорить с ним в подобном тоне.
– Я дочь барона Брока. Полагаю, этим все сказано. Доброго утра и прощайте, милорд!
Гордо удалиться не получилось. Стоило ей сделать шаг, как рука первого министра властно легла на ее плечо, понуждая остановиться. Ефимия с видимым неудовольствием обернулась и в упор уставилась на Ленара. Она хотела, чтобы он сказал какую-нибудь гадость, сделал что угодно, только не стоял так близко от нее. Когда граф просто задумчиво смотрел, когда его пальцы обжигали сквозь шаль и ткань ночной рубашки, Ефимия забывала, кто перед ней. Сердце начинало биться чаще, предательский румянец проступал на щеках.
– Вы замерзнете. Возвращайтесь в спальню.
Девушка моргнула. Он не собирался ее наказывать?
– Герцогине лучше? – Требовалось что-то ответить, и Ефимия не придумала ничего иного.
– Да, – кивнул Ленар и убрал руку. – Можете спать спокойно, ее отравили не наперстянкой.
Нужно было ее помучить, держать на коротком поводке, но граф слишком устал. Какая разница, Ефимия все равно никуда не денется.
– Рада это слышать. – Однако радости в голосе не прозвучало. – Хотя вы, полагаю, чрезвычайно расстроились.
– Напротив. Я не палач, миледи.
Не дав ей возможности возразить, Ленар развернулся и оставил девушку одну. Снова в смятенных чувствах. Похоже, это становилось традицией.
Но граф прав, Ефимии лучше вернуться. Хотя бы для того, чтобы не напугать подруг, когда они проснутся и не застанут ее в кровати. Что поделаешь, пирожных и пустых разговоров не хватило, чтобы беззаботно проспать до утра.
Глава 13
Ленар Горзен не любил императрицу-мать. Всякий раз, когда он бывал в ее покоях или сопровождал Алисию на прогулке, он испытывал смутную неприязнь, непонятное напряжение. А ведь матушка Вардена никогда открыто не выступала против него. И вместе с тем при случае не заступилась бы, не уставал напоминать себе граф. Бывший паж, ставший первым министром! Наверняка Алисия видела на этом посту кого-то из рода Парских. Семейные узы крепче дружеских, клановую поруку никто не отменял. Однако Варден выбрал его, Ленара.
Сколько шума в свое время наделал этот указ! Совсем мальчишка, выскочка, выслужился на попойках – каких только слухов не ходило! Ленар воспринимал их стоически. Он понимал: любой, кто чего-то добился, становится объектом жестоких насмешек. Оставшиеся не у дел стремились его уязвить, принизить, смешать с грязью – это помогало свыкнуться с горечью поражения. Согласитесь, гораздо проще считать себя жертвой обстоятельств, чужого сговора, продажности и лизоблюдства, чем принять факт собственного несовершенства. Но одно Ленар знал точно, и оно мучило его спустя годы: назначение столь юного первого министра подлило масла в огонь бунта.
Все началось сразу после оглашения указа. Тот же барон Брок открыто обвинял его… Граф прикрыл глаза и помассировал виски, словно их сковал обруч мигрени. Он слишком много думал о Броках! Но как иначе, если рядом появилась Она. Именно так, с заглавной буквы.
Той ночью, в парке, Ефимия Брок будто сошла с пожелтевших книжных страниц. Она с одинаковым успехом могла оказаться ангелом возмездия или таинственной фейри, по легенде, приходившими в мир людей по ночам. Белое и черное – девушка будто специально делала все, чтобы ее образ запечатлелся в памяти. Эта ее растрепавшаяся коса, небрежно переброшенная через плечо, пронзительные глаза… Ленар мог поспорить, они ярче сапфиров сидевшей напротив него императрицы-матери. А еще в глазах Ефимии читался характер. Она могла быть мягкой, женственной, но в его присутствии снимала маску. Ефимия Брок неплохо бы смотрелась на коне в образе воительницы. Граф живо представил ее на полотне в старинной картинной галерее: наручи поверх невесомого, для контраста, атласа, возможно, нагрудник, металлический венец в распущенных волосах. Пожалуй, перед тем как отправить домой, он попросит Ефимию попозировать для оформления новых дворцовых залов. Пусть на гостей с потолка взирает ее суровый лик. Хотя Ленар подозревал, Ефимия откажется. Он сам бы отказался.
