Ей нужно было с кем-то поговорить. Со своей сестрой. И чтобы им никто не мешал.
Поезд остановился в Гёттингене, потом в Касселе – на станциях почти никто не зашел и не вышел, – и они снова тронулись в путь. Сабина взглянула на Марка, который безмятежно спал в наушниках, а затем покинула свое место.
В конце поезда находился вагон-ресторан. Дверь была заперта, на табличке было написано «Не работает». Внутри было темно. Только иногда через окна проникал свет фонарей, мимо которых они проезжали, и освещал пустые столы, стулья и стойку.
Сабина вытащила отмычку из набора и вставила ее в дверной замок. Через несколько секунд тот был вскрыт. Она вошла в вагон-ресторан, закрыла за собой дверь и села на барный стул у стойки. Тишина и темнота действовали на нее успокаивающе. Были слышны только стук колес по рельсам и дребезжание ящика с минеральной водой, который стоял на кухонной стойке.
Сабина уставилась на свой телефон. В конце концов отправила своей сестре эсэмэс.
«Ты не спишь?»
Через две минуты пришел ответ.
«Ты с ума сошла? Сейчас четыре утра. Что случилось? Тебя ранили?»
Сабина улыбнулась – в первый раз за долгое время – и почувствовала, что разговор с Моникой пойдет ей на пользу. Она набрала номер сестры, которая ответила сонным голосом после первого же гудка.
Они разговаривали полчаса, хотя говорила, в основном, Сабина, а Моника внимательно слушала. Несмотря на запрет разглашать информацию о текущих расследованиях, Сабина рассказала, какие преступления совершали и допускали Вальтер Граймс, акушерка и настоятельница в урсулинском монастыре. О том, чем занимался министр Хирш и что в итоге Фреда Ромбуш и профессор Вандергаст делали с младенцами.
– И все это ты выяснила за семь дней? – спросила Моника, когда Сабина закончила свой длинный монолог.
– Дети монахини, – сказала Сабина, не называя имен обоих, – многое для нас подготовили.
– Одна эта предварительная работа чего стоит! – пробормотала Моника.
И необходимое для нее время!
И тут Сабину охватило странное чувство. Здесь что-то не так! Если не принимать во внимание монахиню – все это вообще реально организовать вдвоем?
Тут она услышала звук входящего звонка по второй линии.
– Слушай, мне нужно заканчивать, – сказала Сабина. Возможно, это было что-то важное. – Спасибо, что поговорила со мной.
– О, хорошо, тогда я смогу еще часик…
Сабина уже положила трубку и взглянула на дисплей. Звонок был от Тины. В такое время?
– Алло? – удивленно ответила она.
– Ты еще не спишь? Какое совпадение, – тоже удивилась Тина.
– Где ты? – спросила Сабина.
– Скорая помощь еще вечером отвезла меня в Висбаден. Я накачана обезболивающими, как аптека, и не могу заснуть.
– Я…
– Слушай! – перебила ее Тина. – Я хотела позвонить Снейдеру, но сначала он не ответил, а теперь у него занято.
– Что случилось? – спросила Сабина.
– В бюро я еще раз проверила в системе все документы по делу и увидела, что мы получили мейл из университетской клиники Берна. Вивиана Кронер, акушерка, недавно пришла в сознание.
– Врачи смогли стабилизировать ее шейный отдел позвоночника?
– Что? Это сейчас не важно! – возбужденно воскликнула Тина. – Она рассказала дежурной медсестре, что в ту ночь, когда монахиня родила близнецов, на свет появился еще и третий ребенок. Та, другая мать, молодая послушница, тоже пережила пожар в парнике, но покончила с собой на следующее утро. Повесилась в колокольне.
– Ты это проверила?
– Да, это правда. Вскрытия не было. Вероятно, чувство вины стало причиной самоубийства.
С содроганием Сабина уже догадывалась, что это могло означать.
Время на подготовку!
– В любом случае тогда были спасены трое детей, – торопливо проговорила Тина. – Ты понимаешь, что это значит?
Да, она понимала.
Они срочно должны были связаться со Снейдером!
Глава 70
Ожидая сообщения от Хоровитца, Снейдер вышел из туалета и посмотрел вдоль прохода в сторону кабины пилотов. Постепенно облака приобретали нежно-оранжевый оттенок, и в салон попадали первые лучи солнца.
Некоторые пассажиры начали потягиваться.
Бортпроводник только что закончил развозить напитки и хотел продвинуть свою тележку мимо Снейдера в заднюю часть самолета.
– Там сидит слепая женщина, – прошептал Снейдер.
Стюард вопросительно взглянул на него.
– Та, которой вы опрокинули напиток на платье, – пояснил Снейдер. – Вы можете привести ко мне эту женщину?
– Прошу прощения?
Снейдер показал ему свое служебное удостоверение.
– Я должен поговорить с ней. Это срочно.
– Но что мне ей сказать? – спросил бортпроводник. – Может, она спит…
– Важный звонок на бортовой телефон, или что главная стюардесса хочет поговорить с ней и предложить компенсацию за недоразумение с напитком – да что угодно. Просто приведите ее сюда!
Стюард направился вниз по проходу.
Снейдер наблюдал, как он с минуту говорил с женщиной, затем та поднялась и со своей тростью последовала за ним в заднюю часть самолета.
Тем временем Снейдер заметил по давлению в ушах, что самолет начал снижаться. Со звуковым сигналом вспыхнули индикаторы «Пристегните ремни». Капитан включил громкую связь и рассказывал что-то про погоду во Франкфурте – как всегда, из-за шума и треска понять можно было только половину.
Затем появился стюард с женщиной.
– Этот мужчина из полиции и хотел бы с вами поговорить.
– Но вы сказали, что я… – начала женщина.
– Это был предлог, чтобы мы могли спокойно поговорить, – перебил ее Снейдер. – Меня зовут Снейдер, я из БКА. Возможно, вам это покажется странным, но у меня есть вопрос, ответить на который можете только вы. Правда, не в присутствии моего соседа по ряду.
Женщина посмотрела мимо Снейдера.
– Как я могу вам помочь?
– Может ли абсолютно слепой человек устанавливать зрительный контакт с людьми, с которыми говорит? И демонстрировать мимику в эмоционально возбужденном состоянии?
– Я не понимаю вашего вопроса, – в замешательстве сказала женщина. Она все так же смотрела мимо Снейдера.
– Я наблюдал за вами, – объяснил Снейдер. – Вы кажетесь – и я не имею в виду ничего плохого – безэмоциональной. Так вот, может ли незрячий человек проявлять мимикой эмоции и устанавливать зрительный контакт?
