По его плану, я уходил из Ильмы первым и должен был идти по дороге на равнину до первой развилки, где мы условились с наставником встретиться. Напившись из ручья воды, я тайком сорвал несколько фруктов, похожих на яблоки, и, жуя сочный плод, отправился на ярмарку. Она ещё не закончилась, и если некоторые купцы, уже распродав товары, покидали её, то их быстро сменяли другие, подъезжавшие из других городов Калиона.
Я не хотел уходить, не встретившись с целителем. Не то чтобы Пипус полностью разуверил меня в том, что этот человек и впрямь обладал магией, но вопрос о моих деньгах оставался открытым. Что ни говори, а старик всучил мне безделушку за все мои сбережения! Кроме того, при свете дня всё казалось уже не таким пугающим, как в сумраке, и я решительно направился на дальний конец ярмарочного поля, туда, где предлагали свои услуги кудесники и всякие шарлатаны.
Пересекая торговую площадку, я вдруг приметил, что Пипус разговаривает с каким-то всадником. Я видел Корина лишь мельком, когда он обыскивал наше пристанище, но узнал его сразу. Судя по одежде – кожаным сапогам, штанам и рубашке из очень дорогой, но потёртой ткани, широкополой шляпе, украшенной плюмажем, я понял, что этот имперец и есть Корин, ведущий какие-то дела со старым аристократом. И я ни на секунду не сомневался – он ищет именно меня.
Корина сопровождал ещё один всадник, и в нём я признал того самого соглядатая, рыскавшего вечером по лагерю пришедших на ярмарку людей.
Народу вокруг было так много, что мне ничего не стоило слиться с толпой. У меня всё ещё оставалась возможность протолкаться к колдунам и кудесникам, найти среди них Вестника и стрясти с него моё серебро. Но при виде Корина у меня буквально мороз по коже пробежал, и не читаемая надпись на красном фоне запрыгала перед глазами, наверное сообщая, что выжить снова невозможно. Приняв решение бежать, совершил первую ошибку: я оглянулся. Бросив взгляд через плечо, встретился глазами с Корином. После чего сделал вторую ошибку: я побежал.
На мне была шляпа, и я находился от имперца в сотне шагов, так что он вряд ли мог рассмотреть моё лицо. А вот мои подозрительные действия немедленно привлекли его внимание.
Он развернул лошадь в моём направлении. Наставник попытался удержать её за узду, но Корин ударил его по голове тяжёлой рукояткой хлыста. Лошадь рванулась в мою сторону, Пипус же рухнул как подкошенный, будто его не ударили, а подстрелили.
Словно преследуемый злобными псами, я устремился в густые заросли колючего местного терновника и на четвереньках пополз вверх по склону. Исцарапался я изрядно, но зато, когда взобрался на гребень и оглянулся, оказалось, что конь имперца заартачился, не желая идти в колючие заросли. Другой всадник сумел-таки погнать свою лошадь вверх по склону, но взобрался недалеко – животное охромело.
Правда, и я, оказавшись на вершине, обнаружил, что дальше мне бежать некуда – путь преграждало речное ущелье, слишком крутое, чтобы спуститься, и слишком высокое, чтобы спрыгнуть.
А тем временем внизу остановивший свою лошадь Корин, видимо разглядев на вершине мой силуэт, что-то крикнул своему помощнику. Его я не видел, но слышал, как он, спешившись, проламывается сквозь кусты. Впереди меня метров на двадцать возвышался последний выступ, и я, не имея другого выхода, устремился туда. Правда, вместо того, чтобы подняться, на бегу сорвался вниз, покатился по склону и остановился, лишь когда застрял в кустах. Боли я при этом не ощущал вовсе – слишком силён был страх.
Не поднимая головы над кустами, я снова пополз наверх, но на этот раз на гребень, где был виден как на ладони, уже влезать не стал.
Треск кустов, через которые проламывался помощник Корина, погнал меня дальше. У меня имелось оружие – нож размера, дозволявшегося эльфам, но иллюзий относительно возможного исхода схватки я не питал. Имперец был гораздо крупнее и сильнее тощего пятнадцатилетнего парнишки, в теле которого я оказался, да и с ножом против шпаги много не навоюешь.
Снизу донёсся голос Корина, требовавшего поскорее найти меня, и это придавало мне прыти, однако, когда склон сделался почти отвесным, я замешкался, сорвался и, шлёпнувшись с высоты около двух метров, так приложился спиной, что из меня буквально вышибло весь воздух. Некоторое время я лежал без движения, а когда треск в кустах, совсем поблизости, заставил меня кое-как подняться на ноги, было уже поздно.
На прогалину вывалился из зарослей вчерашний соглядатай: рослый краснорожий малый с коротко стриженными чёрными волосами и бородкой. Он вспотел и весь запыхался, но при виде меня по-волчьи оскалился.
– Сейчас я вырежу твоё сердце, полукровка, – пообещал он, указывая на меня обнажённым клинком.
Я в ужасе попятился, слыша в кустах за его спиной шаги и понимая, что сейчас здесь появится ещё и Корин. Его помощник тоже услышал эти шаги и обернулся. Но мы оба увидели вовсе не Корина. Художник-бретёр Рикус шагнул навстречу соглядатаю с клинком в руках.
Тот моментально присел, выставив вперёд оружие, но клинок Рикуса сверкнул так стремительно, что я не заметил движения, а мой враг не успел отразить удар. Долю мгновения он стоял неподвижно, как статуя, а потом его голова отделилась от тела и, упав наземь, подскочила, словно мячик. Тело обмякшей кучей осело рядом.
Я не мог пошевелиться. Так и застыл, в изумлении и ужасе разинув рот.
Рикус жестом указал на обрывистый берег позади меня.
– Беги к реке!
Не говоря ни слова, я повернулся, бросился в указанном направлении и, хотя до воды было метров десять, а может и больше, не колеблясь, сиганул вниз, с силой ударился о воду, погрузился чуть не до самого дна, основательно нахлебавшись, но вынырнул. Пенящийся поток понёс меня вниз по течению, а сверху, перекрывая плеск воды, разносился голос Корина, призывающего своего пособника.
Я выбрался из реки едва живой, перемёрзший в ледяной воде горной речки, очумевший от ударов о валуны. Едва очутившись на галечном пляже, лишился сил и только тогда почувствовал боль от множественных ссадин и ушибов.
Согревшись на раскалённых солнцем камнях, усилием воли поднялся и побрёл в сторону дороги из Ильмы. Поскольку мне всё равно некуда идти, я последовал указаниям Пипуса и, добравшись без приключений к развилке дороги, стал его там ждать.
Наконец он появился верхом на ослике. Вьючные корзины пустовали, а на лице наставника застыл испуг.
– Амадеус! Ты убил человека, отсёк ему голову!
– Я не убивал его.
И рассказал Пипусу, что произошло.
– Это не имеет значения. Они обвинят тебя. Залезай.
Он слез с ослика и помог мне взобраться на животное.
– Куда мы поедем? – спросил я, покачиваясь на спине у осла.
– Обратно в столицу.
– Но ты же сам говорил…
– Имперец мёртв, и обвиняют в этом тебя. У меня нет ни одного друга, который предложит убежище полукровке, разыскиваемому за убийство черноволосого. Тебя найдут и прикончат на месте. Ради полуэльфа никто и суда не станет устраивать.
