Что касается колдуна-оборотня, то я, честно говоря, испытывал к этому эльфу сильную неприязнь. Сперва он меня чуть не убил, а в другой раз выставил на посмешище, в истории со свиньёй. Кроме того, мне не хотелось оплошать с этим заданием, поскольку было неизвестно, как к этому отнесётся господин Фируз: отправит меня на северные рудники, сошлёт в Дикие земли или просто прикажет повесить либо отрубить голову?
Размышляя об этих нежелательных, но, к сожалению, вполне вероятных поворотах судьбы, я прогуливался у нашего лагеря и чуть не столкнулся с девушкой, той самой, которую видел накануне с двумя мужчинами, удалившимися потом в лес вслед за колдуном. Она сидела на корточках, собирая ягоды.
– Прошу прощения, – извинился я.
Девушка не ответила, но встала с корзинкой ягод и не спеша направилась в чащу леса. Уходя в заросли, она оглянулась, словно приглашая меня последовать за ней. На каменистом берегу реки эльфийские женщины стирали одежду, а двое мужчин распивали кувшин с вином и играли в кости рядом с хижиной. Никто, похоже, не обращал на меня никакого внимания. Сделав вид, что прогуливаюсь, я шмыгнул в кусты. Минут десять девушка шла по берегу реки. Когда я наконец догнал её, она сидела на большом камне, опустив ноги в воду. Я уселся на соседний камень, сбросил сандалии и тоже опустил ноги в реку.
– Меня зовут Амадеус.
– А меня Сария.
Девушка была года на два моложе меня, лет пятнадцати – шестнадцати. Мне показалась, она слегка расстроена.
– У тебя нерадостный вид, красавица, – промолвил я.
– Через несколько дней я выхожу замуж, – сказала она.
– Ну, так тут радоваться надо. Или тебе не нравится твой будущий муж?
Сария пожала плечами:
– По мне, так он ни хороший ни плохой. Обещал обеспечить меня. Меня огорчает вовсе не это. Дело в том, что мой брат и мой дядя оба на редкость безобразны. Мне не повезло так, как некоторым другим девушкам в деревне, у которых в семье есть красивые молодые мужчины…
У меня глаза полезли на лоб.
– А при чём тут твой дядя и брат? Ты же не за них выходишь замуж.
– Конечно нет. Но мой отец умер, и мне придётся лишиться девственности с ними.
Я чуть было не свалился с камня.
– Что? Ты будешь заниматься этим с родными дядей и братом?!
– Да. У нас в деревне следуют обычаям древних.
– Что-то я не знаю никаких эльфийских обычаев, которые поощряют кровосмешение, – горячо возразил я. – Древние эльфы сочли бы это святотатством.
– Но мы не относимся к Высокому дому. Наша ветвь более древняя, чем те, кого ты имел в виду. И здесь, в нашей деревне, старейшины практикуют старинные обычаи.
– Неужели существует такой обычай, по которому ты должна спать со своим дядей и братом?
– Я не буду спать с ними обоими. Но поскольку у меня нет отца, это действие первым должен произвести мой ближайший родственник. Старейшины примут решение, кто проделает это со мной перед свадебной церемонией, мой дядя или брат.
– Значит, накануне свадьбы ты ляжешь в постель со своим дядей или братом? А когда же дойдёт очередь до мужа?
– Только на следующую ночь. У твоего народа нет такого обычая?
– Конечно нет! И вообще я о таком слышу первый раз. Если об этом узнают ловцы, мужчин твоей деревни сурово накажут. Ты когда-нибудь слышала об ордене ловцов?
Сария покачала головой.
– У нас нет и никогда не было никаких ловцов…
– А какова, интересно, цель этого обычая, сохранившегося со старых времён?
– Сделать так, чтобы наш брак не оскорбил богов. Боги благоволят к девственницам, которые в их Священной роще ухаживают за единорогами. Если мой муж лишит меня девственности, то они могут начать ему мстить.
Из прошлой жизни я что-то такое о подобной практике в африканских племенах припоминал. Жителям маленькой изолированной от цивилизации деревушки, уверенным, что многочисленные духи и боги живут рядом с ними, мысль о необходимости лишить девушку невинности прежде, чем она возляжет в постель с мужем, представлялась вполне логичной.
– Судя по выражению твоего лица, наш обычай тебе не нравится? – спросила Сария.
– Ну а кого ты сама предпочитаешь – дядю или брата? – с нескрываемым сарказмом задал я встречный вопрос.
– Они оба на редкость безобразны. В нашей деревне есть другие мужчины, с которыми я не прочь совершить это, но только не с этими двумя. – Она поплескала в воде ногами. – Я была бы не прочь совершить это с тобой…
Вау! Ведь именно за этим я и шёл! И против этого у меня никаких возражений не имелось.
Мы нашли мягкое местечко на траве и сняли одежду. Наши тела были молодыми и гибкими, и мы, словно змеи, стали обнимать друг друга, пока я не почувствовал, что она хорошо увлажнена и желает приступить к основному блюду. Сказать, что я удивился, – это ничего не сказать: мой совсем не маленький орган проскользнул в её влагалище так легко… в общем – слишком легко.
После того как мы удовлетворили свои желания, я стал расспрашивать эльфийку о других старых традициях, практикуемых в деревне. Мне было известно, что родственники девушки общаются с тёмным колдуном, но, чтобы не спугнуть её, я довольно долго ходил вокруг да около, пока наконец не подвёл её к теме жертвоприношений.
– Тут у нас есть руфус, – сказала Сария, и я навострил уши. Ведь именно у дуба тёмный маг вырезал сердце ловца. – Когда приходит друид, мужчины нашей деревни отправляются туда и жертвуют кровь, по старому обычаю.
– А как именно они жертвуют кровь? – поинтересовался я как бы невзначай.
– Делают надрезы на руках, ногах, иногда тут. – Она снова схватила меня за член, и на какое-то время наша беседа прервалась.
– Так что там с жертвой? – спросил я, когда мы, усталые, разлеглись на траве.
– Раз в год им требуется принести в жертву живого человека. В нынешнем году это был карлик.
Постаравшись не выдать волнения, я спросил:
– А когда они принесли его в жертву?
– Прошлой ночью.
Выходит, я был прав!
Уговаривать Сарию показать дерево и алтарь мне не пришлось. Она повела меня в лес. Чем дальше мы шли, тем гуще становилась растительность. Примерно через полчаса пути она остановилась и показала.
– Вон там, совсем недалеко. Я дальше не пойду.
Она побежала обратно тем же путём, каким мы пришли, и я её не винил. Время шло к вечеру, уже смеркалось, небо потемнело от тяжёлых чёрных туч. Скоро пойдёт дождь и совсем стемнеет. У меня самого не было ни малейшего желания находиться в лесу после наступления ночи.
Держась настороже, я стал медленно подкрадываться к дубу. По правде сказать, когда я остался один в сумерках леса, храбрости и прыти у меня сильно поубавилось. Приходилось убеждать себя, что не каждый же день здесь вершат кровавые обряды, и раз жертвоприношение состоялось вчера, то сегодня, скорее всего, тут никого нет. Во всяком случае, мне хотелось так думать.
