Слоняясь по Ролону, я вдруг увидел Корина де Мозера, который прогуливался по набережной канала. С ним был молодой человек примерно моих лет, и поначалу я подумал, что это сын де Мозера, но вскоре понял, что как раз физического сходства между ними нет – эти двое, скорее, держались одинаково. Оба шли поступью хищников, обдумывающих очередное коварное убийство и рассматривающих весь мир как добычу. Я последовал за ними, вспомнив наш последний разговор с Рикусом. Я просто терялся в догадках: как, интересно, мой друг спросит у Корина, почему он хочет меня убить, и что тот ответит?
Облик молодого человека пробудил во мне какое-то смутное воспоминание, но оно ускользало от меня, словно сон после пробуждения, пока я не увидел герб на дверце кареты, в которую они сели. И тут всё встало на свои места. Конечно же, это Лафет, который, когда я его видел в прошлый раз, числился наречённым Элоизы. Лицо его, правда, несколько портил тот самый шрам, но его всё равно можно было назвать привлекательным молодым человеком.
Под влиянием порыва я последовал за каретой, благо в плотном потоке людей и лошадей она двигалась медленно и за ней можно было поспеть быстрым шагом. Мне захотелось узнать, где живёт этот молодой человек, связанный не только с Корином, но и состоящий в родстве с тем зловещим стариком.
Каменную стену рядом с воротами великолепного особняка, у которого остановилась карета, украшал тот же герб. Дом стоял неподалёку от центральной площади, на богатой улице, где находилась часть самых роскошных дворцов города. Очевидно, Лафет принадлежал к одному из наиболее благородных семейств Калиона.
Я хорошенько запомнил этот дом, вознамерившись позднее исследовать его подробнее, и повернулся, собираясь уйти, когда карета въехала на площадку перед входом, и привратник поспешил к ней, чтобы помочь пассажирам выйти. И в тот момент к дому подкатил ещё один экипаж. Я задержался, сделав вид, будто рассматриваю что-то на земле, в надежде ещё разок увидеть старика, желающего моей смерти. Но вместо того, чтобы въехать во двор, карета остановилась рядом с главными воротами, и из неё без посторонней помощи вышла девушка. Я заковылял к ней, решив испытать на госпоже свои способности по части попрошайничества. Заметив движение, она повернулась и посмотрела на меня.
Господи! Единый! Я в изумлении уставился в лицо призрака. Передо мной стояла Элоиза.
За те годы, что прошли со времени первой нашей встречи, она не сделалась пищей для могильных червей, а превратилась в юную женщину. И в какую женщину! О да! Красавицу, достойную кисти Рикуса.
Разинув рот, я, шатаясь, на дрожащих ногах направился к ней.
– Элоиза, а я думал, что ты умерла!
Слабый крик испуга сорвался с губ девушки: я совсем забыл, что устремился к ней в виде нищего полукровки.
– Не бойся! Помнишь, мы не раз встречались с тобой? Мне сказали, что ты умерла.
Стоявший у ворот слуга подскочил ко мне, замахнувшись плетью.
– Пошёл вон, вонючий попрошайка!
Я принял удар на предплечье, благо, отправляясь на задание, по совету Рикуса надел под рукава металлические наручи. Перехватив хлыст правой рукой, я одновременно сделал шаг вперёд и ударил охранника по лицу левой.
Кучер кареты, в которой приехала Элоиза, мигом соскочил с козел. С внутреннего двора донёсся топот бегущих. Я метнулся за карету, перебежал улицу и умчался прочь, затерявшись между домами.
«Она жива!» – думал я, и сердце моё едва не выскакивало из груди. Но почему тот слуга сказал, что она умерла? Может, просто ошибся, а может, на портрете была изображена вовсе не Элоиза? Я мысленно возвращался к этому снова и снова, пока не решил, что между Элоизой и девушкой на картине сходства было не больше, чем можно было бы предположить между сёстрами. Да и не всё ли мне теперь равно, главное, она жива!
Но как смеет полукровка, отщепенец, происхождением ниже дворняжки, грязнее свиньи с мерзкими привычками крыс, пожирающих собственное потомство, мечтать о красавице, обручённой со знатным человеком? Мне вдруг пришло в голову, что Элоиза, возможно, уже вышла замуж за Лафета. Если это так, я убью его и женюсь на его вдове.
Горько рассмеявшись, я побрёл вдоль серых домов к бедным кварталам. Но мысли о прекрасной девушке не покидали меня.
Правда, она и на сей раз увидела меня в качестве нищего полукровки. Неужели я никогда не сброшу свою шершавую внешнюю оболочку? Грязные ноги, грязные руки, грязное лицо, грязные белые волосы, сам неухоженный, немытый… Как мне добиться, чтобы голубоглазая красавица вроде Элоизы полюбила меня, если я вечно предстаю перед ней в роли «маркиза нищих»? Что способно сделать меня достойным её? Лишь богатство и могущество.
Теперь я предавался мечтам о богатстве. Рикус тоже проклинал наше безденежье и вспоминал те времена, когда зарабатывал на продаже безнравственных картинок. Правда, чтобы нажить состояние, мне пришлось бы продать много таких рисунков. Слишком много…
Проболтавшись целый день на улицах и прислушиваясь к разговорам рабов, я пришёл к выводу, что эльфы в столице всё же возбуждены. Несколько раз я слышал упоминание о месте под названием «Пёстрый петух». Похоже, имелось в виду место встречи, и я решил, что, скорее всего, речь идёт о каком-нибудь трактире.
Бегом вернувшись в дом господина Фируза, я нашёл Рикуса, спавшего в гамаке в тени фруктовых деревьев. Судя по количеству кувшинов, стоящих на земле рядом с гамаком, он, похоже, провёл трудный день за выпивкой.
– Я знаю, где тайно встречаются рабы! В трактире под названием «Пёстрый петух»!
Рикус зевнул и потянулся.
– И ради этого ты прервал мой чудесный сон? Я только что убил двух драконов, завоевал королевство и занимался любовью с богиней, а тут вдруг явился ты и оторвал меня от этого упоительного занятия своей болтовнёй.
– Прошу прощения, рыцарь Рикус, кавалер Золотого креста и ещё многих имперских наград, но как человек, который хотел бы отплатить господину Фирузу за то, что он милостиво дарует мне хлеб насущный, не говоря уже о роскошных покоях над конюшней, я, чуть ли не ценой собственной жизни, добыл чрезвычайно важные сведения. Сегодня вечером мы должны выследить коварных мятежников, которые встречаются в логове под названием «Пёстрый петух».
Рикус зевнул, основательно отхлебнул вина, причмокнул губами и снова лёг.
– При помощи друзей я арендовал это заведение у владельца на несколько ночей. Мы предложили рабам бесплатную выпивку. Если это не развяжет им язык, то тогда уж точно ничего не поможет. Владелец трактира, кстати, готов сотрудничать. Даже последняя свинья, зарабатывающая на подпольном спаивании рабов, не хочет восстания – восстания вредят коммерции.
Сказав это, Рикус вернулся к схваткам с драконами и спасению прекрасных принцесс, а я направился в свою конуру. По дороге встретил Линию и, изобразив интерес к геральдике, описал ей герб с дверцы кареты Лафета, поинтересовавшись, не знает ли она, кому он принадлежит. Госпожа Линия объяснила мне, что это родовая эмблема герцогов Амадей. Эта женщина вообще представляла собой настоящий кладезь сплетен и слухов, и я быстро узнал, что Лафет и Элоиза должны обручиться. А это значило, что если я потороплюсь, то смогу убить соперника, не сделав Элоизу вдовой.
