В ту ночь я подавал вино рабам. Обычно им доставался самый дешёвый напиток – едва перебродившее сусло. Нынче, благодаря щедрости заправлявшего в трактире Рикуса, они получали превосходное вино, доставленное в «Пёстрого петуха» в деревянных бочках.
Вскоре я выяснил, что эти эльфы, которых набилось в трактир около полусотни, сорок мужчин и десяток женщин, гораздо более стойки к спиртным напиткам, чем их деревенские собратья. Потребовался не один бочонок, прежде чем я заметил, что вино всё-таки возымело действие. Постепенно взгляды и голоса присутствующих изменились. И вскоре все они уже смеялись, танцевали и пели.
– Вина осталось совсем мало, – шепнул мне Рикус. – Так что пусть наши наёмники скорее берутся за дело.
Двое эльфов, которых мы наняли в качестве соглядатаев, находились среди посетителей. По моему знаку один из них взобрался на стол и попросил у присутствующих внимания. Когда в трактире стало тихо, он заговорил об угнетателях. Он костерил имперцев так яростно, что только за это заслужил быть повешенным.
– Неужели мы станем дальше терпеть? Я призываю вас отомстить! – закончил он своё выступление.
Подвыпившая компания откликнулась возмущённым рёвом. Вскоре все в помещении орали, стараясь перекричать друг друга. В основном звучали предложения перебить всех имперцев в Калионе. На то, что в заведении, где они сейчас щедро угощаются, тоже заправляет имперец, никто из присутствующих, похоже, не обращал внимания. По кругу снова пустили вино, и бессмысленные выкрики продолжались до тех пор, пока кто-то не заорал, что нужен эльфийский король, который поведет восставших против имперцев. Некоторые предлагали в вожди себя, и тогда мы поняли, что рабы – жертвы безнадёжности.
– Пьяный трёп, – махнул рукой Рикус. – Господин Фируз прав, ничего серьёзного за этим не стоит.
На следующий день господин Фируз, вернувшись с осмотра туннеля, выслушал наш отчёт.
– Болтовня и больше ничего, как я и думал. Об этом будет немедленно доложено королю. Уверен, он испытает облегчение.
Нового поручения для нас у господина Фируза пока не было, и я заявил Рикусу, что свободное время нужно потратить с пользой – заработать денег, чтобы жить как аристократы, а не как конюхи. Рикус сказал, что подумает об этом, и, как скоро выяснилось, он не только всё продумал, но и предпринял практические шаги.
– Один коммерсант готов вложить деньги в контрабанду и продажу рисунков из центра империи, и чем неприличнее они будут, тем лучше. Знаешь, бастард, ещё с тех пор, как я гремел на всю империю как выдающийся художник, у меня сохранились там связи, так что для моих имперских друзей не составит труда организовать закупку и отправку особенных литографий из Ренивьеды. Моей задачей будет договориться с таможней в Ролоне, и наш заказчик заблаговременно назовёт имена всех, кого придётся подкупить.
– А как насчёт конкуренции?
– Был один конкурент, но нам больше не стоит о нём беспокоиться.
– Почему же он, интересно, оставил дело?
– Да потому, что неделю назад нанятый убийца заколол его в собственной постели. Ведь каждый в Калионе знает, что долги нужно отдавать…
Когда в тот вечер я ложился спать, жизнь виделась мне сияющей всеми цветами радуги. Господин Фируз был доволен нашей работой по проверке слухов о возможном восстании, а у Рикуса имелся план, как добыть достаточно денег на лошадей и одежду. Уж теперь-то мы сможем появиться на людях в достойном виде. В мечтах я уже видел себя сказочно разбогатевшим на контрабанде запрещённых рисунков и женившемся на лучшей девушке Калиона.
Шучу, конечно. Но предавался мечтам о прекрасной жизни я в ту ночь с удовольствием. И не спал, когда ближе к утру услышал шум на улицах и в доме. Я всполошился, решив, что на особняк напали грабители. Господин Фируз несколько дней назад снова отправился в туннель, взяв с собой Рикуса, а меня оставил заправлять в доме, хотя Линия и не обратила внимания на приказ мужа, запретив мне соваться на парадную половину.
Когда я, вооружившись шпагой, спустился, то увидел, что Линия и слуги столпились у выхода в ужасе, не решаясь выйти из особняка.
– Рабы взбунтовались! – выкрикнула Линия. – Все бегут к дворцу короля за защитой.
– Откуда вы знаете?
– Люди слышали, как по улицам с топотом и визгом пронеслась целая армия рабов, поэтому в городе поднялась тревога…
– Всех нас убьют, а женщин сперва ещё и изнасилуют, – запричитала какая-то девушка из толпы.
Схватив ящик, где хранились сбережения господина Фируза, Линия велела слугам следовать за ней и защищать свою хозяйку, и мы вышли на улицу.
Мимо проносился поток людей; женщины прижимали к себе шкатулки с драгоценностями, мужчины, вооружённые шпагами, несли ящики, где хранились деньги. Люди в ужасе рассказывали друг другу, что рабы вырезают один квартал за другим, не щадя никого и совершая над своими жертвами ужасные обряды.
Где же недоглядели мы с Рикусом? Как могли столь роковым образом ошибиться? Даже если город уцелеет, господин Фируз и два его доверенных лазутчика кончат жизнь на плахе, в этом можно не сомневаться.
Хоть тогда никакого зловещего предупреждения о неизбежной смерти перед моими глазами не появилось, инстинкт самосохранения побуждал взять быстрого коня и скакать прочь из города. Было бы верным быстрее добраться к туннелю и предупредить господина Фируза и Рикуса о том, что мы ошиблись и должны бежать. Но я не мог оставить без защиты Линию, хоть эта женщина и заслужила остаться одной среди взбунтовавшихся рабов.
Глава 23. Тайное дело
Упримитивных народов памятные события истории передаются из уст в уста, порой искажаясь настолько, что мои современники называют такие истории мифами. Цивилизованные же народы записывают эти события и передают свою историю потомкам.
Так и в этот раз о восстании рабов в Ролоне в канцелярии короля какой-то клерк сделал запись: «В ту ночь стадо свиней, пригнанных на рынок, проломило ограду и разбежалось по улицам. Услышав топот и визг, люди перепугались, приняв свиней за армию рабов. Поднялась паника, и много людей собралось перед королевским дворцом. Они взывали к монарху Калиона с мольбами защитить их. Мужчины, женщины и плачущие дети кричали, чтобы король подавил мятеж и спас Ролон. Король лично вышел на дворцовый балкон и призвал народ к тишине…» И если бы не эти письменные свидетельства, оставленные пером безымянного клерка, то спустя несколько лет уже никто не поверил бы, что жители одного из величайших городов империи могли повести себя так глупо.
Если бы история на том и закончилась, то у всех появился бы повод посмеяться над этой картиной – знатные дамы и благородные господа, представители лучших семейств Ролона, бегущие по улицам в ночных рубашках, прижимая к груди монеты и драгоценности. Но имперец – существо гордое, это настоящий хищник, завоеватель, разоритель стран и государств, и он не смирится с унижением, не выхватив меч и не пролив кровь.
