Следуя указаниям эльфийки, я перебрался за ближние холмы, где пересёк тропу, ведущую к главной дороге на Ильму. Вдалеке были видны поднимающиеся к небу струйки дыма – женщина предупредила, что в том направлении находятся рудники и это дымят печи, в которых выплавляется золото. Я невольно потрогал щёку, где было выжжено клеймо каторжника. К счастью, оно было небольшим и неглубоким, к тому же частично маскировалось бородой, так что человек случайный, скорее всего, не обратил бы на него внимания. Но лишь случайный, то есть не имеющий никакого отношения к рудникам. Тогда как любой знакомый с тамошними порядками сразу же опознал бы во мне беглого каторжника.
Укрывшись в кустах на склоне холма, я просидел там до темноты, присматриваясь к дороге. В основном по ней, как и по всем главным дорогам Калиона, тянулись караваны ослов: в сторону рудников они следовали тяжело нагруженные припасами, обратно же возвращались или с мешками золота, или везли нуждавшиеся в ремонте инструменты и детали для оборудования шахт, некоторые тащили подобранный по дороге валежник. Кроме того, на дороге попадались эльфы, которые везли на своих ослах на рынок собранный урожай и лекарственные травы, дичь и лесные ягоды, плетёную и глиняную посуду. Все передвигались группами по десять – двенадцать человек. Даже редкие имперские всадники из соображений безопасности предпочитали путешествовать не в одиночку.
И удивляться тут не приходилось. Рудничные тракты, по которым перевозилось немало ценностей, естественно, привлекали всякого рода любителей поживы – и обычных бандитов, и непокорных эльфов, и беглых рабов. Все они пополняли полчища грабителей.
Я вёл наблюдение за дорогой, пока меня не сморил сон, а проснувшись, продолжил свою вахту, подумывая о возможности присоединиться к какой-нибудь компании рудокопов, возвращающихся с заработков по истечении сроков найма. Беда, однако, заключалась в том, что вольнонаёмных работников, в отличие от заключённых и рабов, не клеймили, и, узнав во мне каторжника, они запросто могли выдать меня ради получения награды.
И тут мне на глаза попалась одинокая пожилая женщина, которая вела на поводу нагруженного плетёными корзинками ослика. «А ведь стоит только раздобыть осла и вьючные корзины, – сообразил я, – из меня получится превосходный местный торговец!» Да лучшего и не придумаешь!
Разумеется, я пережил приступ муки совести. Будь у меня деньги, я купил бы у старухи осла. Криво улыбаясь, я убеждал себя: ведь задуманное мной и так представляло собой благое дело. Я собирался избавить пожилую женщину от риска быть не только ограбленной, но и убитой, что вполне могло случиться, позарься на её осла настоящие бандиты.
С этой мыслью я спустился с холма и затаился в придорожных кустах. Вообще-то путница для эльфийской женщины была немалого роста и крепкого сложения, но я был уверен, что смогу напугать её и получить желаемое, не вступая в схватку и не причинив ей вреда.
Глава 30. Что посеешь…
Лицо женщины я не видел, но одежда и особенно старушечья шаль наводили на мысль о преклонном возрасте, тем более вела она своего осла медленно, опустив голову и сгорбившись.
Не желая слишком её пугать, я отложил свою палку, а когда женщина поравнялась с моим укрытием, выскочил на дорогу.
– Я забираю твоего осла! – грозно выкрикнул.
– Это мы ещё посмотрим! – прозвучал из-под шали мужской голос, и я увидел лицо молодого эльфа. – Руки подними! – приказал он, обнажая клинок.
На дороге послышался стук копыт. Я угодил в западню.
Эльф подступил ко мне, держа оружие наготове.
– Подними руки, полукровка, пока я не перерезал тебе глотку.
Я повернулся и бросился бежать назад, к холму, однако всадник вскоре настиг меня, заарканил, словно бычка, и ловко связал по рукам и ногам. Когда пыль осела, я, надёжно связанный, лежал на земле в окружении диких эльфов. Я решил, что попал в руки тех, кто продолжает следовать древним культам человеческих жертвоприношений, ибо взять с меня нечего и единственная моя ценность – жизнь.
Тот, кто заарканил меня, присел рядом и, взяв пальцами за подбородок, повернул лицо так, чтобы разглядеть клеймо. После удовлетворённо улыбнулся.
– Как я и думал, беглый каторжник. Но клеймо неразборчивое. Ты с какого рудника удрал?
Я молчал. Он отпустил моё лицо, поднялся и дал мне пинка.
– Впрочем, какая разница? На любом руднике нам дадут за тебя сотню монет.
Я понимал, что он прав. Заплатят сотню и будут считать это выгодной сделкой, ведь законная покупка раба обошлась бы руднику вдвое дороже.
Эх, и как я только мог позабыть одну из заповедей, которую постоянно повторял Пипус: если что-то кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, значит, это неправда. Только законченный простофиля мог клюнуть на такую примитивную приманку, как одинокая старушка с осликом. А ведь я вполне мог бы и по походке, и по осанке, и по движениям рук догадаться, что это мужчина. И как только меня угораздило так влипнуть? Я взорвал рудник и пережил взрыв, спасся из реки, уцелел, скорее всего, благодаря личному вмешательству кого-то из богов этого мира, разделил ложе с прекрасной эльфийкой, набрался сил от солнца – и что же? Клюнул на дурацкую приманку и буквально прыгнул в руки охотников за рабами!
– Эй, парни, – подал голос подошедший эльф, изображавший старуху с осликом, – этого малого я сцапал. Мне положена особая доля! – с вызовом воззрился он на их вожака, того, который осматривал моё лицо. – Эй, Одулин, слышишь меня? Мне положена особая доля, это будет по справедливости.
Услышав имя, я вздрогнул.
– Это я набросил на него петлю, – возразил эльф, которого назвали Одулином. – Он от тебя удрал.
– Но это я заставил парня клюнуть на наживку и выскочить из укрытия.
Я присмотрелся к белоголовому, с которым спорил эльф в женской одежде, гадая, может ли он оказаться тем самым Одулином, которому я в те давние дни помог бежать? Кто он, этот вожак охотников по имени Одулин?
Уладив разногласия с погонщиком осла, Одулин объявил, что, поскольку отправляться на рудник сегодня уже поздно, они встанут лагерем прямо на месте. Что и было сделано: охотники распаковали припасы и развели костёр. Я присматривался к вожаку, и это привлекло его внимание.
– Чего уставился? – Он отвесил мне очередной пинок. – Если попробуешь навести на меня порчу, я велю изрезать тебя на мелкие кусочки.
– Я тебя знаю.
Он ухмыльнулся.
– Ты не один. Моё имя гремит по всему Калиону.
– Когда я видел тебя в прошлый раз и спас твою жизнь, это имя ничего не значило.
По правде сказать, я спас не его жизнь, а его гениталии, но для большинства мужчин это было одно и то же. Эльф стал старше, отрастил куцую бородёнку, но я уже не сомневался: передо мной тот самый раб.
Одулин уставился на меня, прищурившись.
