Рикус провернул клинок в ране:
– Это тебе за господина Фируза. – Он повернул кинжал ещё раз. – А это за лекаря Пипуса.
Он отступил на шаг от Корина, который раскачивался взад-вперёд со всё ещё торчавшим из живота кинжалом, и поднял левую руку, которой отразил рубящий удар противника. В свете свечей блеснул металлический наруч.
– Как ни жаль, но я вовсе не благороден.
Ноги Корина подогнулись, и он рухнул на пол.
Между тем мушкетная пальба внизу участилась: походило, что солдаты вытесняли толпу из дворца.
Уйти мы не успели. Солдаты, разогнав толпу черни, поднимались по лестнице. Но Рикус и не думал бежать. Он зачем-то подошёл к лежащему на полу Лафету и склонился над ним. По приближении солдат, указал на неподвижное тело и воскликнул:
– Сюда! Взять его! Это Амадеус-бастард!
Эпилог
Элоиза потребовала у капитана стражи пропустить нас к экипажу и приказала перепуганному вознице мчаться прочь из Ролона, в поместье, принадлежавшее Лафету.
Мои раны Элоиза пестовала так же заботливо, как и в прошлый раз. Весь день я лежал в постели, приходя в себя. Для меня это было своего рода бегством от действительности, приятным, но явно недолгим, не говоря уж о постоянном напряжённом ожидании: мне чудилось, что вот-вот нагрянут стражники короля, чтобы меня схватить. Рикус ошибся, не добив Лафета. Замысел моего друга – выдать Лафета стражникам за меня – был абсурдным: конечно, некоторое внешнее сходство между нами существовало, но как только Лафет придёт в себя, обман тут же раскроется. Надо же было придумать такую глупость!
Несколько дней спустя Элоиза вошла ко мне в комнату с несколько расстроенным видом:
– Он умер.
– Кто?
– Амадеус-бастард. Почти сразу по задержании мой дядя приказал убить его, в назидание прочим бунтовщикам.
– Ты имеешь в виду Лафета? Но как… как они могли так чудовищно ошибиться, ведь он наверняка объяснил, кем является на самом деле?
– Я не знаю… – вздохнула Элоиза и обняла меня.
Имелись и другие новости: Рикус получил от короля награду и был провозглашён настоящим героем, чуть ли не в одиночку очистившим дворец от мятежной черни и схватившим самого Амадеуса-бастарда, увы, лишь после того, как этот бандит убил Корина де Мозера.
Я слушал всё это, буквально разинув от изумления рот. Надо полагать, Рикус продумал всё заранее, ещё когда разрабатывал первоначальный план восстания.
И как-то ночью, когда я лежал в постели, вошла Элоиза и заперла за собой дверь на засов. Она наклонилась и поцеловала меня, после чего погладила пальцами мои щёки, остановившись на шраме.
– Помнишь, я говорила тебе, что ты мне кого-то напоминаешь?
– Да, что-то припоминаю…
– А кроме того, ты мой законный, венчанный Единым супруг. А посему настаиваю, чтобы незамедлительно вступил в свои права.
Я неловко принялся снимать с неё одежду, но Элоиза отстранила меня.
– Подожди. Прежде я хочу узнать, будет ли мне, как твоей жене, позволено читать что угодно и писать что вздумается?
– И даже рисовать, – улыбнулся я…
Мягкие губы, тёплое податливое тело, влажная и упругая Элоиза – всё это блаженство исчезло в один миг, и перед внутренним взором заскользили белые строки логов. А потом я услышал:
– Ваш персонаж создан.
Я открыл глаза и увидел серую стену кубрика…
