– Я не знаю, как вам это удалось, – прошептала ей супруга Оутиса, – но они весь день были как шелковые! И все благодаря нескольким кусочкам торта!
– Дело не в самом Торте, – сказала Гермалайя, улыбаясь, – а в том, что он означает.
– Я знаю. Благодаря Торту вы победили свалившиеся на вас невзгоды. Я прочла об этом в вашем дневнике. Я купила дюжину экземпляров для всех своих подруг!
– Это так мило с вашей стороны! – воскликнула принцесса. – Вообще-то, я не хотела делиться своими личными переживаниями во всех измерениях. Но Скив убедил меня, что многие люди сочтут эту историю трогательной. И, похоже, он оказался прав.
Я глуповато ухмыльнулся. Уломать Гермалайю дать согласие на публикацию «Дневника принцессы» было нелегко, но, как я уже сказал, она уже подарила авторские экземпляры не только подруге Маши Бобби Джо, но и нескольким клиентам, которые попросили их в качестве сувенира после Церемонии Торта. Я посоветовал ей найти хорошего издателя, который бы передал собственные слова принцессы ее же голосом, чтобы заручиться большей поддержкой Фокс-Свомпбурга. Она согласилась, но только ради своего королевства. Уже были проданы тысячи экземпляров. Банни не успевала подсчитывать гонорары.
– …Я бы желала брать у вас уроки. И мне кажется, что двум моим старшим дочерям это тоже было бы интересно.
– Возможно, чуть позже, когда все уладится? – сказала Гермалайя, вежливо пожимая ее руку. – Кстати, я обожаю детей! Я буду рада помочь вам всем встать на этот путь.
– Я восхищен вами, принцесса.
– Спасибо. Вы слишком любезны.
– Вот, возьмите – сказал Оутис, протягивая мне коробку. – Спасибо.
Прощание, похоже, затягивалось, поэтому я схватил Гермалайю за руку.
– Извините, но ее высочество утомилась.
– Мне очень жаль, но нам пора, – сказала Гермалайя, поняв мой намек. – Вы все такие добрые!
Мы даже не успели перенестись оттуда, как выводок детей принялся кричать и бегать. Мне стало жаль жену Оутиса. С другой стороны, мой карман – я имею в виду казну – пополнили еще двести пятьдесят золотых монет. Оутис счел Гермалайю очаровательной, но у него не было нужных нам экономических интересов в Рейнардо или Фокс-Свомпбурге. Зато у него имелись друзья, у которых таковые были.
* * *
Работая придворным магом, я встречался со многими августейшими особами. И из знакомства с ними вынес одну важную вещь: у большинства из них не было доступа к богатству своей страны. Эта власть находилась в руках купцов, землевладельцев и министров. Я знал среди них немало скупердяев – это понятно, ибо, чтобы оставаться богатым, нужно не тратить состояние, которое они или их предки копили всю жизнь, но я недооценил любопытство этих самых людей в отношении королевской семьи. Среди тех, кто желал послушать «Дневник принцессы», было немало жаждущих пройти через знаменитое таинство Торта, которое проводила сама изгнанница Гермалайя. Те, кому это нравилось, делились впечатлениями с другими.
– Кто у нас следующий? – спросил я Машу, которая отслеживала рекомендательные письма и обратные звонки, с помощью чар открывая мой ежедневник. Мы устроили командный пункт в одной из моих старых комнат в замке Цикуты. Королевским гостеприимством пользовалась только лишь Гермалайя, но нам не возбранялось навещать ее в любое время. Я ежедневно доставлял сюда с Базара Нунцио и Корреша. Сам я жил в пустой старой гостинице в лесу на Пенте.
– Вот это круто, – сказала Маша, поднимая вверх кусок пергамента с позолотой. – Спасибо Оутису, который навел нас на него. Бобоно Макуллис Луперкалия. Эй, да он живет в Рейнардо! Он болотный лис! И возможно, уже видел Церемонию Торта раньше.
– Возможно, – согласилась Гермалайя. – Кажется, я уже где-то слышала имя Луперкалия?
Нунцио и Гвидо по моему поручению изучали состояние финансов королевства. Я погрузился в груду бумаг.
– О да, – сказал я, с жадным прищуром глядя на документ. Это была копия кредитного соглашения, заключенного от имени королевского дома Фокс-Свомпбурга и подписанного Матфани и Луперкалией. – Отлично. Матфани покупал у этого парня строительные материалы в кредит и на несколько месяцев просрочил платежи. Тысячи золотых монет! Если мы сумеем его убедить, он станет той самой соломинкой, что сломала спину верблюда. Посмотрим, когда я смогу договориться о встрече с ним.
– Завтра не получится. У вас обоих завтра утром интервью с Боккареллой для Сети Хрустального Эфира. Смотритель Веселья в Киллинеме ждет Скива во второй половине дня.
Я сделал пометку на клочке бумаги.
– Нет проблем. Значит, послезавтра или позже. Разумеется, если вы не против, принцесса. Я не хочу, чтобы вы чувствовали себя измотанной. Знаю, мы постоянно устраиваем вам встречи со множеством людей, но мне кажется, мы обретаем потрясающих союзников.
Я повернулся к Гермалайе. Та сидела на подоконнике и нервно вертела в руках нож для разрезания торта.
– С тобой все в порядке, милая? – спросила Маша, подплывая и садясь в воздухе рядом с ней. Маша при первом же удобном случае предпочитала быть невесомой, и ее яркое летательное кольцо обеспечивало ей необходимое парение. Болотная лисица задумчиво повернулась к нам.
– Просто я скучаю по моим подружкам, по всем моим придворным дамам и по предкам, – сказала она с сокрушенным вздохом.
Я знал, каково ей сейчас. Я сам был изгнанником. Банни не разрешала мне задерживаться в моем новом офисе больше чем на несколько минут. Во время тех редких визитов, когда я заглядывал туда, чтобы оставить деньги и подарки, предназначенные для пополнения казны Фокс-Свомпбурга, когда Гермалайя будет восстановлена на троне, Глип приветствовал меня слюнявым языком, как будто я отсутствовал много лет. Они с Лютиком уныло слонялись по полупустому офису. Нунцио по собственной инициативе иногда оставался там, чтобы поиграть с ними.
– Полезные и обучающие упражнения, – пояснил он мне. – Помогает повысить их интеллект.
Я уверен, он сильно удивился бы, узнав, насколько, на самом деле, умны Глип и Лютик. Лютик по-прежнему держал в поле зрения черный ход на предмет появления наемных убийц. Всякий раз, когда я проверял его, он подмигивал своими тяжелыми белыми ресницами, давая знать, что ни один посторонний еще не пытался вторгнуться с тыльной стороны палатки. Эта информация была тем более важна теперь, когда я знал, что Ааз работает против интересов моей клиентки. Если он сумеет укрепить положение Матфани, бедняжка Гермалайя никогда не вернется домой.
Нашим лучшим оружием было возмущение и финансовые гарантии. Я попросил кредиторов, с которыми мы встречались и которые пока нас слушали, не торопиться, пока мы не будем готовы. Я полагал, что широкий общественный резонанс вкупе с массированным призывом вернуть капитал, которого, как я знал, у Матфани не было, вынудит министра уйти в отставку, что, в свою очередь, позволит принцессе вернуться домой. Оставалось лишь надеяться, что мы сумеем превзойти все, что Ааз придумает для премьер-министра. Никто не мог сказать мне, как его дела или даже чем он занят.
