– Внезапная смерть, – сказал Ааз. Я недоуменно посмотрел на него. Похоже, мое невежество повергло его в шок. – Один конкурс, победитель получит все.
– Понятно! Хорошо. Я согласен.
Мы повернулись к Банни.
– Что мы можем сделать? – спросил я.
С выражением абсолютного отчаяния на лице Банни посмотрела на меня, затем на Ааза и снова на меня. Я удивился, увидев на лицах у всех остальных точно такое же выражение.
– Что не так? – спросил я.
– Что с вами не так?! – спросила она, и ее голос повысился до звона бьющегося стекла. – Вы оба упускаете суть!
– Какую суть? – спросил Ааз. – Ты задала условия состязания. Приз – президентское кресло в нашей корпорации. У нас ничья. Мы оба не можем стать президентами, поэтому нам нужно «размочить» равный счет.
– А-а-а! – вскричала Банни, скребя ногтями по столу. – Вы, мужчины, такие тугодумы! Суть в том, что возвращение Гермалайи на трон означает, что она должна наказать Матфани как узурпатора, а она не хочет этого делать, не так ли?
– Похоже на то, – сказал я с тревогой. Выражение лица принцессы, когда я оставил ее в Поссилтуме, заставило меня вспомнить робкое признание, которое Маша выудила из нее.
– …А иметь Матфани во главе страны неприемлемо, так как людям нравится их правящее королевское семейство, верно, Ааз? Они гордятся им. Кроме того, у него случился припадок гнева. Он сбросил ее с трона и приговорил к смерти, если она вдруг решит вернуться. Скив убедил его согласиться уйти из соображений чести, чтобы принцесса вновь смогла взять бразды правления страной в свои руки, но она разбирается в государственных делах не больше, чем когда заваривалась вся эта каша. Вы оба считаете, что для королевства важен только один из них. Но ведь королевству нужны они оба! Вы перестали замечать, что действительно нужно вашим клиентам. Вы забыли, чем мы занимаемся.
Чувствуя, что у меня начинает болеть голова, я потер виски. Мы с Аазом сердито посмотрели друг на друга.
– И что из того, если он сейчас непопулярен? – спросил Ааз. – Матфани – хороший администратор. Люди со временем привыкнут к этой идее. Если Скив отменит приказ об изгнании.
– Только не предки, – сказал я. – Они никогда не позволят ему войти в тронный зал, и все это знают. Они пытались его утопить, напоминаю тебе, если ты забыл. Кроме того, – я оглянулся на Машу. Та ободряюще посмотрела на меня, – принцесса вроде как влюблена в него. Она хочет вернуться, но она также хочет, чтобы и он оставался там, где был.
Гвидо прочистил горло:
– Я как бы вижу такое взаимодействие со стороны мистера Матфани. Он запал на эту куклу. Впрочем, кто из его расы на его месте этого не сделал бы?
– Я так и думала! – воскликнула Банни. – Когда эти двое прошли мимо друг друга в приемной, от их искр можно было зажечь сигару. Что дальше?
– Как что? – спросили мы с Аазом одновременно.
– Дело больше не в деньгах.
– Оно всегда в деньгах, – хмуро возразил Ааз.
– Как ты намерен восстановить королевство? – терпеливо спросила Банни.
– Не знаю, – признался Ааз. – Матфани изрядно нагадил в свое же гнездо. Все сочтут подозрительным, если он внезапно вернет Гермалайю и вновь возведет ее на трон. Все королевство может уйти в глубокое пике.
– Она же утратит авторитет, если назначит его своим премьер-министром после того, как он ее выгнал, – размышлял я вслух.
– Значит, нужно придумать что-то другое, – сказала Банни. – Дайте волю своему воображению. Как нам устроить сказочную свадьбу, не обрушив только что восстановивший свою платежеспособность банк?
Я нахмурился.
– Почему бы тебе не спросить их самих? – резонно рассудила Тананда.
* * *
– Мэм? – сказал Матфани, вставая на ноги и кланяясь, когда я ввел в комнату Гермалайю. Гвидо, Нунцио и Корреш тотчас встали, вытянувшись в струнку. Поймав на себе строгий взгляд своего клиента, Ааз нехотя оторвал зад от стула. Со своей стороны, принцесса нервничала ничуть не меньше, чем Матфани. После ее храбрости на болоте, когда я предложил встречу, она поначалу застеснялась. Она держалась с достоинством. Я выдвинул ей стул. Поначалу я думал, что никто из них не заговорит, но принцессе удалось сломать лед.
– Надеюсь, ты оправился от своего злоключения? – спросила она. – Это так похоже на предков! Когда они чем-то расстроены, то прибегают к старомодной варварской тактике.
Матфани поклонился:
– Я жив и здоров, мэм, спасибо за вопрос. Надеюсь, вы тоже?
– Да, – ответила Гермалайя. – Хотя признаюсь честно: мне и в голову не могло прийти, что это занимало ваши мысли в последние недели.
Матфани смущенно откашлялся.
– Мэм, вы не должны усложнять себе жизнь. Я сожалею о резкости, с какой я разговаривал с вами в тот день.
– О том, как ты со мной разговаривал? Разве меня озадачило не то, что ты сказал? Тебе еще хватает совести притворяться, будто ты беспокоишься обо мне, хотя, похоже, все это время ты вынашивал планы занять мое место!
Брови премьер-министра поехали вниз.
– Но, мэм, вы же знаете, что это не так! Если бы только мне хватило смелости попросить вас изучить ваше собственное поведение в дни, что предшествовали моей вспышке, вы бы поняли, что моя тревога по поводу благополучия королевства и мое беспокойство по поводу вашего кажущегося незнания его проблем были вполне оправданы!
– Но не с такой злобой! – отрезала Гермалайя. – Если бы ты только знал, как мне было больно, когда ты наорал на меня. Я бы вынесла любые упреки – я воспитана должным образом и всегда готова брать на себя ответственность за свои поступки, – но ты отказался меня выслушать, а потом и вообще навсегда изгнал меня из моей любимой страны, что разбило мое бедное сердце.
Матфани потупил взор.
– Простите меня, мэм. И с тех пор я узнал из ваших же слов, что вы действительно заботились о благосостоянии королевства.
– Еще как! Просто я больше думала о сегодняшнем дне. Не о том, что будет позже. Мне следовало спросить твоего совета. Это было ошибкой с моей стороны. Я не давала тебе делать то, что ты умеешь делать так хорошо.
– Это заставляет меня устыдиться еще больше. Простите меня. Мне следует обуздать мой ужасный характер.
– Я тоже хочу попросить прощения, – сказала Гермалайя. – У меня совершенно нет деловой сметки. Мне не следовало раздавать все деньги, не спросив вас.
– Но вы сделали это по благородной причине, – признал Матфани. – Если бы знал, я мог бы отложить оплату счетов еще на несколько месяцев.
– Если бы я объяснила… – сказала она.
– Если бы я послушал… – сказал он.
– О нет, виновато мое нетерпение…
