Я вздохнул и посмотрел на стройку. С нашей смотровой площадки, высоко над ложем пустыни, нам открывался прекрасный вид на первую фазу. Работа на четвертом ярусе спорилась. Мне не давал покоя вопрос о благополучии наших инвесторов. Интересно, прошлась ли по ним дубинка невезения так же сильно, как по нам? С такого расстояния я не мог разглядеть Бельтасар и ее отдельных рабочих. Мне была видна лишь волна радужных хитиновых спинок: она то вздымалась, то отступала под каждым камнем, который передвигали скарабеи. Их сила по-прежнему впечатляла меня.
– Ты мог бы приписать заслугу спасения пирамиды себе, – сказал я наконец. – Если честно, я этого ждал. Это одна из причин, по которой мы с Гвидо беспокоились о тебе. Обычно ты пытаешься урвать себе часть чужой славы.
– Это да… Я тоже скучал по тебе все эти месяцы. И я дал себе слово, что в будущем буду щедрее признавать чужие заслуги. Ты никогда не скупился воздавать должное другим. И я могу кое-чему поучиться у тебя.
Его слова наполнили меня куда большей гордостью, нежели любая похвала от королей или промышленных магнатов.
– Спасибо, – искренне поблагодарил я.
– Только не слишком-то возносись! Я все равно буду чихвостить тебя на все корки, если вдруг облажаешься. А пока, если только сейчас ничего не пойдет наперекосяк, я просто полежу здесь да понежусь на солнышке.
Он похлопал по запотевшему кувшину рядом с собой:
– Не хочешь выпить? Местное пойло вставляет очень даже неплохо.
– Нет, спасибо, – сказал я. Я был так рад, что он не умрет, что почувствовал прилив энергии. – Хочу съездить в город и поговорить с Коррешем. Он сказал, что собирается расследовать проклятие Диксеновой мамули. Посмотрю, нарыл ли он что-нибудь.
– Ладно, валяй, – сказал Ааз, не глядя на меня. – Можешь не торопиться. Я пока отдохну.
Я повернулся, чтобы уйти. На меня снизу вверх с нижней ступени с издевкой смотрел Гурн.
– Отсюда открывается неплохой вид, – сказал он.
Глава 26
Кто выпустил священного кота из мешка?
Фараон Шешонк I
От неожиданности я отпрянул назад, в пустоту. Отчаянно описывая руками безумные круги, я попытался восстановить равновесие. Сильная рука схватила меня за запястье и затащила назад на невидимый каркас.
– Осторожней, приятель, – сказал Ааз, отпуская меня, и злобно посмотрел на крошечного придворного. – Какого черта ты здесь забыл?
– Я как раз собирался поздравить тебя со спасением из песчаной могилы, – сказал Гурн со злобной ухмылкой, которая ничуть не смягчила его уродства. – Ты почти достиг этого во второй раз.
– Проваливай отсюда, – сказал Ааз. – Это частная собственность.
– Вся земля и строения на ней в Эгиде принадлежат ее величеству, – сказал Гурн. – Но давай, прогони меня! Я могу вернуться к ее величеству с известием о том, что ее драгоценная пирамида заражена проклятием!
Мы с Аазом переглянулись. Если фараон отзывает разрешение на строительство, это означает конец первой фазы, не говоря уже о второй. В таком случае мы пойдем ко дну.
– Откуда ты это знаешь? Я прислушивался к местным слухам, но никто об этом не говорил, – сказал Ааз.
– Никто, кроме уважаемого мудрого человека ее величества, того, кто путешествует по внешним землям, пока он не понадобится при дворе – по крайней мере, он так говорит.
– Кор… Лорд Что-Э-То никогда бы не сказал тебе ничего подобного.
– О, он сказал это не мне, но слова исходили из его уст, – ответил Гурн. – Тебе следует внимательнее следить за тем, чтобы ваши друзья вели себя поосторожнее.
– Друзья, в число которых ты не входишь, – лениво сказал Ааз. – Но продолжаешь появляться вновь и вновь, как фальшивая монета.
– Я иду туда, куда хочу, во имя ее величества! – парировал Гурн. – Например, наблюдаю все несчастные случаи, какие только происходят на этой стройке, которая по идее должна стать ее самым великим памятником.
– Не удивлюсь, если все эти несчастные случаи – твоих рук дело, – сказал Ааз.
– Глупец! Я их предотвращаю! – взвизгнул Гурн, направляя мизинец на первую фазу. Я потянулся, чтобы его остановить, но обнаружил, что мои руки заключены в трескучую магическую сферу.
– Придержи свою прыть, пока не поймешь, что я делаю, пентюх, – сказал он. – Глупый героизм… идиотская трата времени. Воспользуйся мысленным взором, если ты называешь себя магом.
Я посмотрел вниз. Рабочие Бельтасар поднимали камень по пандусу. Тот словно прирос к месту. Это были явно происки Гурна. Я увидел, как бирюзовая точка, которая была их начальницей, мечется вокруг них, призывая своих ушебти сдвинуть камень. С такого расстояния я не мог разобрать ее слова, но пронзительный тон был безошибочным. Затем к ней подлетел скарабей с красным панцирем, которого я знал под именем Райд. Оба принялись летать кругами, что-то визжа друг другу, а затем устремились к части невидимого трапа.
Он оказался не только невидимым, но и несуществующим. Гурн усмехнулся:
– Прежде чем ты спросишь, пентюх, отвечу: нет. Я этого не делал. Это все проклятие.
У нас на глазах скарабеи вызвали мага, женщину в плиссированной мантии. Явно оторванная от обеда, она с едой в руке быстро поднялась по склону для срочного ремонта. Отложив обед в сторону, она начала черпать энергию из силовых линий в небе. Как только фундамент был залит, Гурн снова махнул рукой. Скарабеи привели камень в движение. Они благополучно подняли его на четвертый ярус и поставили на место.
– И вправду крутые чары, – восхищенно сказал я. Увы, короткий момент взаимного подтрунивания закончился.
Гурн злобно посмотрел на меня:
– Оставь свои шуточки, пентюх!
– Какие уж там шуточки, – сказал я. – Я впечатлен. Но почему бы тебе не рассказать людям, что ты здесь делал, приходя для того, чтобы помочь?
– И не появляться здесь, как фальшивая монета? – парировал Гурн нашими же словами. – Почему? Это их не касается. Точно так же, как я не докладываю ее величеству обо всем, что здесь происходит, например о том, как ты развлекаешься в рабочее время с…
Ааз нахмурился:
– Это тоже никого не касается.
– Благодаря твоей партнерше по играм теперь это касается каждого. И как только тебя угораздило выбрать самую болтливую даму? – игриво сказал Гурн. – Или, например, у одного из ее доверенных министров другое имя. Чолмондли, если я не ошибаюсь?
– Просто Корреш, – сказал я. – И что? Неужели это меняет суть человека? Разве важно, кто он такой? Его ум настоящий. Это один из самых умных и мудрых людей, которых я знаю.
– Ему повезло с друзьями, но ее величеству следует служить честно. Мне ничего не стоит бросить вас в самые глубокие подземелья самой холодной и самой темной части Эгиды!
