– Да, прелестная девушка в голубом, чье милое лицо освещает эту комнату подобно солнышку, – указал Ааз. – Да-да, ты, куколка.
Она расцвела счастливой улыбкой.
– Мистер Ааз, у вас есть планы по расширению или сокращению правительства?
– Можешь не сомневаться, милая, – ответил он. – Следующий вопрос?
– Мистер Ааз! Мистер Ааз!
Ааз с широкой ухмылкой откинулся на спинку кресла и, подливая себе пива, высказывал свое мнение всем, кто его спрашивал. Он позировал для жуков-фотографов, раздавал автографы и пожимал руки. Мне было видно, как типпы толпятся в дверях, пытаясь его увидеть.
– Мистер Ааз! – окликнул его широкогрудый типп. – Как насчет завтрашних дебатов?
Ааз махнул рукой:
– Хочешь умереть от скуки? Валяй! Но если хочешь услышать интересные идеи о своем будущем, приходи послушать меня послезавтра! Я ровно в два часа буду выступать в беседке на городской площади. Но я не скупердяй какой, я приглашаю своих оппонентов занять места на сцене вместе со мной и делать свои собственные предложения! Завтра я провожу сбор средств. Если наскребешь пару монет ради твоего будущего правительства, приноси их завтра. Приветствуются даже медяки. Каждый грош поможет построить дорогу в твое будущее!
Из этого мог получиться отличный газетный репортаж. Одно «но»: газеты не опубликовали о кампании ни одного доброго слова. Синдикат найдет способ исказить историю выдвижения Ааза, чтобы отодвинуть выборы как можно дальше в будущее. Я подумал, что должен его предупредить, но мне помешал оглушительный рев рогов за стенами здания.
Ум-па-паа! Ум-па-паа!
Ааз тотчас навострил уши.
– Что это может быть? – спросил он, отправляя голос в самые темные уголки таверны. – Пойду взгляну.
Он поднялся с барного табурета и протолкнулся сквозь толпу. Работая локтями, я двинулся за ним следом. Я как раз заглянул ему через плечо, когда Ааз распахнул дверь.
Та-да-а-а-а-а!
Нам в лицо ударил рев медных труб. Отзываясь эхом в моей груди, загрохотали барабаны. Я заморгал, пытаясь понять, что передо мной.
Узкую улицу заполнил парад. Не какой-нибудь хиленький, а огромный. Во главе его шел барабанщик-вельф в коричневой ливрее с золотыми галунами, в высокой белой шляпе на красивой голове и с огромным жезлом в руках. Позади него деволки в коротких желтых юбчонках совершали сальто и делали колесо.
– Ааз! Ааз! Ааз! – скандировали они.
Остальную часть улицы заполнил, по крайней мере, один марширующий оркестр, а возможно, два или три. В небе, кувыркаясь друг над другом, летали команды акробатов из Аэроба в золотых трико. Их зубчатые черные крылья то и дело пересекались под опасными углами. Сначала они летели вместе, а затем разлетелись в стороны, составив лозунг «Ааза – в губернаторы!». Та же фраза повторялась на плакатах и транспарантах, которые несли типпы в униформе, чьи бесконечные ряды протянулись вдоль улиц. Из магазинов, банков и зданий выходили толпы рабочих-типпов, чтобы посмотреть, что происходит. Они выстроились вдоль тротуара, тыкая друг в друга и указывая пальцами вверх. Ааз помахал им.
Тамбурмажор взмахнул жезлом. Оркестры заиграли резкую разноголосую мелодию. Я узнал изврский гимн.
– Это все для меня? – скромно спросил Ааз, прижав руку к груди. Репортеры, вытянув шеи, бросились вперед. Их карандаши заскользили по блокнотам, оставляя на бумаге возбужденные черные следы.
Тамбурмажор дунул в свисток. Оркестры разошлись в стороны, уступая дорогу карете. Мало того что упряжь животных сияла золотом, которое Ааз, похоже, выбрал в качестве цвета своей избирательной кампании, но даже их шкуры были окрашены в золотистый оттенок. По бокам кареты висели золотые транспаранты с надписью «Голосуй за Ааза!». Кучер-типп помазал ему рукой, приглашая сесть.
– Давай, Скив, – сказал Ааз, хватая меня за руку. – Прокатись со мной.
– Ааз, что все это значит?
Мой друг расплылся в ухмылке от уха до уха.
– Хлеба и зрелищ, Скив. Я же сказал тебе. Дай им хлеба и зрелищ, и они не смогут устоять. Давай!
Я взглянул на репортеров.
– Боюсь, мне нельзя, Ааз. Я должен сохранять нейтралитет.
– Как хочешь, – сказал Ааз. Он запрыгнул в заднюю часть кареты и помахал толпе. Участники марша радостно замахали в ответ. Вскоре, чуть менее уверенно, к ним присоединилась толпа.
Тамбурмажор снова свистнул, и парад двинулся дальше. Я смотрел, как карета с Аазом исчезает из виду. Типпы устремились следом, размахивая руками и крича. Я же по странно пустым улицам вернулся в наш маленький офис. До меня доносилась музыка удаляющегося парада. Когда Ааз что-то делал, то делал это тщательно.
– Газеты! Налетай, покупай газеты! – юный типп с острым лицом в плоской кепке помахал мне «Утренними сплетнями». – Газету, мистер?
Заметив в заголовке слово «Извр», я выудил из сумки на поясе медяк. Мальчишка с довольной улыбкой вручил мне экземпляр. Я развернул первую страницу и… застонал. «Опасный извращенец на свободе!» Рядом в черной рамке был Ааз, вскинувший руку, чтобы не дать жуку-фотографу сделать его снимок. В статье не упоминалось его имя, но подробности не оставляли сомнений, кто имелся в виду. Синдикат не терял времени даром, подрывая авторитет Ааза как кандидата в губернаторы.
Не то чтобы я горел желанием, чтобы Ааз победил на этих выборах. Если он останется здесь, чтобы управлять островом, и уйдет из корпорации М.И.Ф., я буду по нему скучать. Но он не в первый раз заводил разговор о том, что хотел бы отойти от дел или сменить род деятельности. Изверги живут долго. Наша дружба – это лучшее, что когда-либо случалось со мной. Чтобы понять это, мне потребовалось отойти от дел и затем снова вернуться в строй. Мне не хотелось, чтобы это закончилось, но разве я мог удержать Ааза, если он что-то вбил в свою упрямую голову?
Я поклялся, что сделаю все возможное, чтобы выборы прошли честно. Если Ааз действительно хочет стать губернатором острова, я приложу все усилия к тому, чтобы избрали именно его. Учитывая все, что он для меня сделал, это было наименьшее, что я мог сделать для него. Я сунул газету в сумку на поясе и зашагал обратно в офис.
Глава 28
Трое – уже толпа.
С. Сомерс
– Ничто, повторяю, ничто в этом соглашении не позволяет вам выставить на этих выборах третьего кандидата! – кипятился Орлоу, сердито хлопнув экземпляром нашего договора по столу перед сидящей Банни. Вместе с Карнелией он нависал над ней. Банни резко выпрямилась и положила перед собой на столешницу скрещенные руки. В углу, сложив руки на груди и нетерпеливо качая ногой, на стуле сидела двоюродная сестра Банни, Сильвия. Стоило ей увидеть меня, как ее лицо просветлело. Она поднялась и, покачивая бедрами, направилась ко мне.
– Нет! – коротким жестом остановила ее Банни.
