– Послушайте, мы не здешние, – начал я. – На нас возложена миссия…
– Вы? Да благословят вас Тысячи Богов! – настоятельница вскочила со своей циновки и бросилась к алтарю. Там в маленькой оловянной жаровне она зажгла палочку благовоний и, воткнув ее в тарелку с песком перед изодранным плакатом, в котором неким чудом поместились мириады изображений, не иначе как тысячи местных богов, провыла немелодичный гимн, то взлетавший, то скользивший вниз по нотам гаммы, словно песнь мартовского кота. Вбежали двое послушников и принялись трясти систрумами и бить в бубны. Мои барабанные перепонки запросили пощады от такого грохота. Хайлида завершила свою молитву и снова села. – Я так рада это слышать. Большинство чужеземцев, которые попадают сюда, теряются. Чем я могу помочь вам в выполнении вашей миссии?
Это был безошибочный дебют, но я не мог его принять. Я открыл рот. И остался нем как рыба.
Но тут залопотал Эрзац:
– Мой хороший друг Ааз желает сказать вам, что он требует, чтобы вы отдали нам Кошелек Бесконечного Богатства, который, по нашему мнению, находится в вашем распоряжении. Такова задача нашего прибытия в это место.
– Как тебе удалось это выпалить? – спросила его Тананда. Серо-стальные глаза скользнули с нее на видимую часть клинка.
– Следующий шаг нашей миссии – спасение дедушки Калипсы, не так ли? – резонно спросил Эрзац. – Госпожа Хайлида спросила нас, и, поскольку друга Ааза, похоже, настиг приступ косноязычия, я взял на себя труд сказать слова за него. Ты ведь не против, не так ли?
– Не слишком тонко.
– Тонкости – напрасная трата времени, – невозмутимо заявил Эрзац и перевел взгляд на нашу хозяйку: – Итак, госпожа? Неужели мы тщетно ищем здесь Кошелек?
Хайлида хлопнула в ладоши.
– Сегодня я узрела чудо! Говорящий меч! Это действительно твоя просьба, зеленочешуйчатый?
Я почувствовал себя вдвойне глупым.
– Э-э-э… да. Моя.
– Тогда я рада сообщить, что вам улыбнулась удача! Дзынь-Хуа здесь.
– О да, Ааз, – пискнула Келса. – Я же говорила тебе, что видела ее. Разве бы я стала тебе лгать?
– Лгать нет, – раздраженно фыркнула Асти. – Но ошибаешься ты постоянно.
– Я всегда вижу правду! Гораздо лучше, чем та, что случайно отравляет людей!
– Если вы не возражаете, – сказал жаждущий внимания Фолиант, – то у меня есть записи всех ваших ошибок на протяжении веков…
– Еще одно чудо! – радостно воскликнула Хайлида. – Книга, которая говорит! Братья и сестры, мы должны это отпраздновать!
Жабы снова вскочили и затанцевали, еще более энергично, чем раньше. Зеваки снаружи встали и разразились криками. Они стучали кастрюлями и сковородками, трясли маракасами и кружились в танце по всей площади.
Бац! Бум! Зинг! Бом!
– Прекратите! – крикнул я, но на меня никто не обратил внимания.
– Эй, да тут весело! – воскликнул Буирни, повернувшись к маленькому оконцу. – Не возражаешь, если я присоединюсь? Зильди, сверху! И-раз, и-два, и-три…
Луч прожектора упал на его футляр. Ловким движением гнутой ножки барабан распахнул его, и Файф присоединился к пению. Люди пару мгновений ошарашенно смотрели на золотой Файф, но затем приняли его как очередное чудо, которое следовало отпраздновать. Он исполнял мелодию, а они пели рондо с задорным ритмом. Я сидел, скрестив руки, и ждал, когда все это закончится, но Калипса, похоже, начала входить во вкус. Она вскочила и пустилась в пляс, вовсю дрыгая ногами и вертясь. Местные жители схватили ее за руки и втянули в свой круг. Шум достиг эпического уровня.
– Довольно! – проревел я.
Буирни всхлипнул и затих. Все присутствующие тотчас уставилась на меня. Я сердито посмотрел на сестру Хайлиду.
– Если, по-вашему, это приватный разговор, хотелось бы увидеть, что вы называете открытым городским собранием!
– О, это еще более приятное событие, – ответила монахиня-жаба и знаком велела своим людям сесть. Они разочарованно застонали, однако сели. Буирни со злостью посмотрел на меня из-под прожектора. – Но вы спрашивали о Дзынь-Хуа. Она – мой верный спутник вот уже несколько лет и великая помощь мне в моей миссии. Мы помогаем бедным и кормим голодных. Видите?
Она помахала рукой в сторону другого рваного занавеса. За ним была комната побольше той, в которой сидели мы. Несколько жаб помешивали что-то над раскаленными углями в огромных помятых чайниках. Здесь же подогревались горшки, над которыми поднимался пар. Аромат, который мы уловили по пути сюда, исходил отсюда.
– Здесь мы делим как удачу, так и невезение, – спокойно сказала Хайлида. – Но вы не волнуйтесь. Никто даже слова не скажет о том, что они видят и слышат в этом месте.
Мне в это с трудом верилось, но времени на споры не было. Нам нужно было завершить дело и вновь отправиться в путь. Я откашлялся.
– Аббатисса, мы хотим быть справедливыми. Что ты возьмешь в обмен за кошелек?
В ответ на мой вопрос жабы, сидевшие на корточках в доме и за разрушенными стенами, громко запротестовали.
– Продать Дзынь-Хуа? Я никогда не смогу продать ее! – Сестра Хайлида встала и сняла пласт штукатурки со стены рядом с алтарем. Позади него находилась неглубокая ниша. Я одобрительно кивнул. Здесь кошелек был спрятан от потенциальных воров, – кто бы мог подумать, что в этих осыпающихся стенах скрыто самое большое состояние в любом измерении? – но его легко было бы схватить, если бы сестре пришлось в спешном порядке покинуть свою столовую. – Вы, конечно, должны ее увидеть. Вот она.
Я ожидал увидеть что-то вроде бесформенной сумки, но нет. «Бездонный кошелек с деньгами» являл собой кожаный восьмиугольник толщиной в дюйм и около шести дюймов в поперечнике, сшитый из полос очень гладкой кожи желто-коричневого цвета. Впрочем, значительную часть поверхности покрывала шелковая вышивка, настолько тонкая, что для того, чтобы всласть полюбоваться деталями, потребовалось бы увеличительное стекло. Не скажу, чтобы рисунок был красив, но однозначно причудлив. Я понял, что кошелек изучает меня столь же пристально, как и я его, то есть ее. Как и у других сокровищ, интеллект Дзынь-Хуа был там, где любой мог его увидеть. Пара вышитых горизонтальных овалов над тесемками вокруг рта сузились, а сами тесемки переместились.
– Клянусь всем, что звенит, извращенец! Держи свои чешуйчатые руки от меня подальше, зеленый урод!
Хайлида была явно потрясена услышанным.
– Думай, что говоришь, Дзынь-Хуа, он гость!
Вышитые глаза переместились.
– Я отлично вижу, кто он такой – представитель одной из самых жадных рас во всех измерениях, после деволов и ряда других прирожденных преступников. Узнай, что ему нужно, и быстро отошли прочь.
– Вы неверно его поняли, – сказала Калипса. – Ааз любезно помогает мне. У него нет ни единой мысли о личном обогащении.
