ГЛАВА 11. НЕУДАЧА
Ребята – хоть и не знали Петюнчика! – Ирино предложение приняли с энтузиазмом. К тому же Гончаров сухо подтвердил, что пес внешне страшненький, но чрезвычайно умный. В случае необходимости сыграет не только жалкую роль легавой, но и тень отца Гамлета.
После этих слов Таня Мишина рассмеялась. Светка Зимина с интересом уставилась на новенького. Ира раздраженно отвернулась.
Вдруг показалось — она единственная не поняла сказанного. И поэтому не знает, над чем все смеются.
Ира тоскливо подумала, что ее голова на сегодняшний день напоминает воздушный шарик. Такая же пустая и легкая. Не зря Мишина над ней все время подшучивает. И Сергей никогда всерьез не принимал, просто не замечал. А она, глупая, винила свою полудетскую одежду и мать с отцом — мол, не разрешали краситься.
Нет, она редкостная дурочка!
Ира оживилась, лишь когда пришла Светлана Степановна, и началась репетиция. Девочка с удовольствием окунулась в позапрошлый век и стала семнадцатилетней Лизой Муромской.
Растворилась в ней и облегченно улыбнулась: заботы провинциальной дворяночки настолько необременительны! Главное, Лиза твердо знала, что она прехорошенькая, и ее любят. А все остальное – сущие пустяки.
Ира отвечала за Лизу. С неосознанным кокетством улыбалась Игорю, играющему Берестова. Легко касалась его пальцев, беря веточку.
Лукавая Лиза училась азбуке, и Ира так же как и ее героиня боялась выдать себя. Нарочито неуклюже выводила веткой на полу корявые буквы и дрожащим голоском повторяла за Алексеем:
—Аз… Буки…
Девочка не замечала потрясенных взглядов одноклассников и удовлетворенного — учительницы, она просто жила в той коротенькой сцене за свою далекую сверстницу. Ведь два года разницы между ними — совсем немного.
У Светланы Степановны сегодня даже к Игорю Дудинову не было претензий. Он невольно тянулся за партнершей, забывая о себе, и тогда ребята видели вместо него Алексея Берестова. Молодого дворянина, влюбленного в крепостную крестьянку и еще не сознающего этого.
* * *
Ира сидела на скамейке в чужом дворе. Не могла заставить себя зайти в подъезд и подняться на второй этаж. Ей было страшно. Страшно именно сейчас, когда до цели осталось всего два шага.
Девочка сидела и радовалась, что сегодня репетиция закончилась пораньше, и до пяти часов у нее есть время.
Ира погрустнела, вспоминая больную Аленку. Прямо из школы позвонила ей, чтобы сообщить — Петюнчика все же берут на роль легавой. И завтра у Аленкиного пса дебют. Настоящий. Пусть и не на сцене пока.
Но поговорить с Аленкой не удалось. Трубку взяла Наташа и грустно сказала — Аленка недавно уснула.
Всю ночь бедная Аленка кашляла. Наташа трижды пижаму ей меняла и постельное белье, так Аленка потела. Только-только температура упала, а то все под сорок держалась. Наташа едва с ума не сошла!
Спасибо, Софья Павловна у них ночевала. Пришла в час ночи и убежала лишь утром. Ей на работу к восьми.
Ира растерянно молчала, слушая измученную за страшную ночь Наташу. И думала, что Наташе самой бы неплохо прилечь на часик-другой. Иначе ей вечером в институте делать нечего.
А секундой позже…
Ира едва не выронила свой сотовый, когда Наташа вдруг спросила — о какой волшебной краске Аленка всю ночь толковала? И какие такие сокровенные желания чудесная краска должна исполнить? Что за секрет страшный, которым Аленка наотрез отказалась делиться с матерью? Мол, чтобы не расстраивать. И не сглазить.
Ира не нашлась что сказать. Ненавидела себя, но трусливо прервала разговор. Еще и соврала — якобы у нее батарейка садится.
А что ей оставалось?
Не выдавать же Аленку.
И потом — Наташа в самом деле расстроится, если узнает правду. Ведь больше всего на свете Аленка мечтает увидеть папу. Помочь Наташа не в силах. Зачем зря болтать?
Ира смотрела на чужой дом и пыталась вычислить окна Аленкиного отца. Ей очень хотелось застать его дома.
Ира села поудобнее и, успокаивая себя, подумала — сегодня суббота. Школы работают, институты тоже, а вот почти все предприятия и учреждения нет, там выходной. А раз так, почему бы Аленкиному отцу не сидеть сейчас в собственной квартире у телевизора?
Нет, лучше у компьютера. Или за книгой. Он же не может быть пустышкой, этот Игорь, иначе бы Наташа в него не влюбилась!
Двор по-прежнему пустовал, из подъездов никто не показывался, и девочка настроилась на долгое ожидание.
Она ни за что не уйдет отсюда!
Пока не поговорит с Сорокиным.
Время тянулось медленно. Ира вспоминала свою маму. Сравнивала с Наташей и удивлялась родительской слепоте.
Взрослые такие странные! Видят лишь то, что хотят.
Ира снисходительно фыркнула: мама, например, до сих пор не подозревает, что единственная дочь работает. Верит всему! Порой и обманывать ее неловко, просто выхода другого у Иры нет.
Как-то вечером мама позвонила Тане, поблагодарила за помощь. Мол, Таня время свое тратит, чтоб как следует подготовить Иру к экзаменам.
За помощь, подумать только!
Бедная Мишина крутилась у телефона, как уж на горячей сковородке. Спасибо, не выдала.
Правда, вчера… Вчера мама шутливо заметила за ужином — Иришка потихоньку взрослеет. В последнее время совсем не пристает с глупыми просьбами и не жалуется, что кто-то одет или обут получше. И в магазины не тянет, денег не просит — прямо-таки настоящее чудо.
Не узнает она Иришку!
Мама говорила, а папа смотрел на дочь с нескрываемым интересом. По счастью, молча.
Ира не нашлась, что ответить. В открытую врать не хотелось, а признаться во всем… Но как?!
А если ей запретят работать? Запретят ходить к Аленке? Именно сейчас, когда малышка так больна!
Запросто скажут — до конца учебного года осталось совсем чуть-чуть, на носу экзамены. Ей нужно заниматься, заниматься и заниматься…
Ира заранее знала, что ей скажут!
Ира помрачнела и мысленно возразила родителям — напрасно они не доверяют ей. Сами твердят — повзрослела… И девочка ахнула, только сейчас осознав мамины слова.
Мама права! Ира действительно за последние три недели и не вспоминала о новых тряпках.
Когда? Ведь ни минуты свободной. И мысли крутятся совсем не о том, какие уж тут походы в магазины!
Странно, но Ира и о Сергее теперь реже думала. К Тане Мишиной совсем не ревновала, пусть они и проводили вместе почти все перемены. Склонялись голова к голове над Сережиной тетрадью и обсуждали сценарий. Работали над диалогами. Упрощали сцены, что-то меняли, переругивались и смеялись.
