LXXX
Часто бывает смешно, когда человек допускает то, что ему говорят, и даже больше, но делает вид, будто понял это в ином смысле. Когда капитан Перальта уже выехал в поле для поединка с Алданой, капитан Молар, бывший секундантом Алданы, спросил Перальту под клятвой, не держит ли он при себе заговора или какого-то волшебства для сохранения от раны. Перальта поклялся, что при нем нет ни ладанки с молитвой, ни волшебства, ни реликвий, ни какой-то другой святыни, в помощь которой он верит. Тогда Молар, желая уколоть его тем, что он выкрест, сказал: «Не трудитесь перечислять; я верю даже без клятвы, что вы и в самого Христа не верите»
{316}.
Еще удачным бывает в подобных случаях своевременное использование метафор. Как, например, наш маэстро Марко Антонио
{317} ответил Боттоне да Чезена, донимавшему его своим языком: «Эх, Боттоне, Боттоне! Смотри, быть тебе пуговичкой, проденут тебя в пеньковую петельку»
{318}. В другой раз, когда маэстро Марко Антонио написал очень длинную комедию в нескольких действиях, тот же Боттоне сказал ему: «Чтобы поставить на сцене вашу комедию, для декораций понадобится весь лес, сколько есть в Славонии»
{319}. Маэстро Марко Антонио ответил: «А чтобы поставить твою трагедию, хватит всего трех бревен»
{320}.
LXXXI
Еще часто говорится слово с каким-то скрытым значением, далеким от того, которое, казалось бы, имеется в виду. Как сказал, например, синьор префект, слыша разговор об одном капитане, который в свое время то и дело терпел поражения на поле боя, а тут по какой-то большой удаче одержал победу. Тот, кто об этом рассказывал, говорил, что когда помянутый капитан только прибыл в эти края, то был одет поверх доспехов в прекраснейший камзол вишневого цвета, который затем надевал после каждой победы. Услышав это, синьор префект сказал: «Ну так этот камзол у него, вероятно, и сегодня новехонек».
Не меньше возбуждает смех, когда человек отвечает на то, чего собеседник не говорил, или притворяется, будто считает, что собеседник сделал то, чего он на самом деле не делал, хотя и должен был сделать. Андреа Кошья
{321} однажды пришел к одному дворянину, а тот, сам сидя, неучтиво не предложил место гостю. Андреа сказал: «Поскольку ваша милость так настаивает, я из послушания сяду» – и сел.
LXXXII
Еще смешно, когда человек потешным образом признается в какой-то провинности. Однажды я сказал капеллану государя герцога, что у моего господина
{322} был капеллан, который вычитывал мессу еще быстрее, чем он. Капеллан ответил: «Но ведь это невозможно». А потом прошептал мне на ухо: «Знайте, что я пропускаю третью часть тайных молитв».
Когда в Милане умер один приходской священник, Бьяджино Кривелло
{323} попросил себе этот приход у герцога, который, однако, имел намерение отдать его другому. Наконец, видя, что прочие доводы бесполезны, Бьяджино сказал: «Как так? Я сам убил этого священника, а вы мне его приход дать не хотите?»
{324}
Еще часто бывает забавно, когда кто-то желает невозможного. Как-то один из наших друзей смотрел на упражнения присутствующих здесь синьоров с оружием, растянувшись на ложе, и говорил: «Ах, как было бы славно, будь это тоже упражнением для храброго мужчины и настоящего воина!»
Еще удачный и сочный образ речи, особенно для важных и авторитетных лиц, – отвечать противоположно тому, чего хотелось бы собеседнику, но не сразу и как бы с оттенком раздумья и колебания. Как-то случилось королю Альфонсу Первому Арагонскому подарить своему слуге доспехи, лошадей и дорогие одежды, ибо тот сказал ему, что минувшей ночью увидел во сне, как его величество дает ему все эти вещи. А спустя немного времени тот же слуга сказал, что накануне ночью видел, как король дает ему изрядную сумму золотых флоринов. Тогда король сказал: «Впредь не верьте снам; они лгут».
В этом же роде ответил папа епископу Червии, который, желая узнать, что у него на уме, сказал ему: «Святейший отец, по всему Риму, да и здесь во дворце, только и разговору, что ваше святейшество намерено назначить меня губернатором»
{325}. – «Ну и пускай себе говорят, – сказал папа. – Эдакие плуты! Не бойтесь; ничего подобного!»
LXXXIII
