— Ты обычный человек, как все люди. Не тот, кем сам себе кажешься. Брось всё, спаси свою жизнь, — шептал чей-то незнакомый голос, и исчезал во мраке.
Мне хотелось найти единственного человека, который сможет понять, и выслушать. Чтобы родственная душа, не отвернулась и протянула руку помощи. Понимая, что эта самая душа, где-то совсем рядышком, я скрипел зубами, и тянулся в пустоту. Открывая на мгновенья глаза, видел деревья, дома, и снова засыпал. Пробуждение было тяжёлым и горьким. В кромешной темноте, я почувствовал, как правая рука висит прикованная к чему-то холодному. Металл. Батарея. Выше окно, закрытое занавеской, и мёртвая тишина. Глаза привыкли к темноте, и я увидел возле стены старую, советскую кровать, с сеткой, круглый стол, и стулья. Больше ничего. В комнате стоял запах бензина, и краски. Деревянный пол был тёплым, по всей видимости, под досками имелся подвал. Как же такое случилось? И меня смогли сюда привезти. Воспоминания, размытые, не могли склеиться в общую картину. Что-то всё время мешало. И ужасно болел затылок. Как будто сзади огрели чем-то тяжёлым.
— Есть кто-нибудь?
В квартире слышались шаги и после того, как я закричал второй раз, дверь открылась, и в глаза резанул луч света.
— Пришёл в себя?
Голос был мне знакомым, и, щурясь, узнал одного из своих преследователей.
— Дайте воды.
— Разбежался. Какую принести? Минеральную? «Боржоми»? Может «колу»?
— Я хочу в туалет.
— Делай под себя, всё равно ты не жилец. Какая разница, умрёшь с мокрыми штанами или сухими? На том свете всех принимают, очереди нет.
Мой соглядатай заржал и включил в комнате свет.
Опуская голову, я услышал шаги. И в комнате появился высокий парень. Это именно он, стоял с ножом. Я начинал вспоминать, и нервничать.
— Как дела, герой? Уже видишь, и понимаешь, что я один смог с тобой справиться.
— Убьёшь меня?
— Пока не поступало таких распоряжений. Посидишь здесь, пару дней, а там будет видно. Не возражаешь?
Он явно издевался надо мной, показывая всем своим видом, что сила на его стороне, и я обречён на верную смерть.
— Воды можно?
В ответ парень кивнул, и послал своего помощника за водой. Бутылка минералки пришлась кстати. Делая жадные глотки, я чувствовал, как силы возвращаются, и постепенно проходит головная боль.
— Сними наручники, и проведи в туалет. Не хватало нам здесь запаха мочи и испражнений.
— Скажи, как это у тебя получилось? Обезоружить меня?
— Сам не знаю.
Парень явно валял дурака, и я решил вести себя так же. Когда руку освободили от наручников, с трудом встал, кряхтя как старый дед, и потёр запястье. Прикидываясь хилым и немощным, медленно пошёл в туалет. Он находился в коридоре, и был совмещён с ванной.
— Дверь закрой, или так и будешь пялиться?
Охранник с неохотой прикрыл дверь, и я осмотрелся. Зеркало, крема для бритья, стиралка, больше ничего. Справив нужду, я заглянул за душевую кабину. И там увидел короткий кусок арматуры. Пряча его под куртку, открыл дверь и вышел.
— Топай, не задерживайся, — услышал я за спиной и почувствовал толчок в спину.
В комнате на столе стояла бутыль помидор, и несколько стаканов.
— Выпить хочешь?
— Не откажусь.
— Я вижу, ты парень сговорчивый, и не будешь умничать? Посидишь два дня, и если всё сложится, мы тебя отпустим, так и быть.
— Чего ж не посидеть, с хорошими людьми. Наливай.
Водка приятно пахла, выпив грамм сто пятьдесят, я взял помидор с тарелки и закусил. Мой провожатый сидел на стуле, главный бандит ждал возле окна. Взяв пустой стакан в руки, я повертел его в руках.
— Э-э-э, парень, выпивки больше нет. Ты не один.
— Мне и не нужно.
Размахнувшись, я запустил стакан в стекло. Грохот от разбитого стекла прокатился по всему дому. С улицы в комнату ворвался прохладный, свежий ветер. Делая глубокий вдох, вытащил из-под куртки арматуру, и оскалился.
— Ты чего паря, совсем обалдел? Мы к тебе как люди, а ты стёкла бьёшь?
— Приличные люди не везут своих гостей в машине, в наручниках. И в гости ходят по собственной воле, ребята, забыли правила хорошего тона?
— Ну, ничего умник, сейчас ты получишь. И будешь сидеть как пёс в будке, возле батареи, у разбитого окна.
Главный бросился ко мне, и замахнулся ногой в пах. Я успел отбить ногу, арматурой по коленке. Тот взвыл и погряз в своих проблемах, лёжа на полу. Второй схватил стул, и швырнул. Я успел присесть, и стул застрял в разбитом окне.
Перемахнув через стол, я заехал арматурой в плечо горе охраннику. Тот завизжал, как резанный, хватаясь за плечо, и подпрыгивая. Чтобы человек не мучался, как следует засандалил ему между ног, и, схватив за свитер, швырнул под кровать. И тут в комнату ворвались ещё двое. Схватив бутыль с помидорами, я отправил его парням, чтобы закусили. Бутыль ударился в стену и осыпал их помидорами, зеленью и стеклом. Поднялся шум и вой. Комната превратилась в поле боя, где один человек, должен выстоять против четверых. Пиная ногами и одного и второго, на полу, я пробивался к двери, размахивая арматурой как шашкой. Трещали кости, и парни, уже не хотели меня удерживать в наручниках, и полном одиночестве. Один держался за живот, у второго была разбита голова, и кровь хлестала на пол.
— Передайте своему заказчику, что не друг он мне больше. И в следующий раз, когда надумаете заработать лёгких денег, подумайте. Чтобы эти деньги не застряли, как кость в горле.
Хлопнув дверью, я вышел из дома и оказался на пустынной улице. Вокруг стояла глухая ночь, кое-где выли собаки, и часы показывали почти двенадцать часов. Куда же меня завезли? Я пошел по заснеженной дорожке, и перемахнул не высокий забор. Где-то вдалеке маячили огни, и виднелась дорога. Я оглянулся на невысокий дом, который должен был оказаться моей тюрьмой, и не спеша побрёл в тишине по направлению в город, проваливаясь в сугробы. Хотелось в тепло, в горячую ванную и под одеяло. И чтобы никто утром не будил. Почему не получилось воспользоваться способностями Часовщика, не понимал. Они исчезли, и больше не проявлялись. Интересно, забыла меня Светлана, или всё-таки ждёт?
Глава 20
В камере не было туалета и спального места. Холод и сырость, от бетонных стен, пронизывали каждую клеточку мозга. Света неустанно ходила несколько часов, пытаясь согреться. Вспоминала школу, друзей, и студенческие годы. Мысли уносились далеко-далеко, оставляя на губах, едва заметную улыбку. Становилось легче, на душе, и она, стискивая губы и кулаки, смотрела в маленькое, за решётчатое окошко, под потолком, на редкие облака, причудливой формы.
Раздражал маленький глазок, в центре дверей камеры. Конвоир не отходил, внимательно наблюдая за девушкой. Света отворачивалась спиной, и уже не вздрагивала, от каждого щелчка и шороха. Хотелось в туалет, и Света терпела, не желая стучать в дверь, и требовать, чтобы её вывели. После обеда, камеру открыли, и охранник ткнул ей в руки, алюминиевую кружку, с чуть тёплой коричневой жижей. Света взяла кружку двумя руками, согреваясь, с отвращением глотая мутную жидкость. На чай это смахивало с трудом. Разве, что на напиток, сладковатый, с неприятной горечью.
