«Наследник не в себе» — доложила прислуга и Тарик попросил драконов его не навещать до тех пор, пока ситуация не разрешиться.
Задумавшись в тишине и безопасности кабинета, он не сразу обратил внимание на чувство тревоги охватывающего его все сильнее. Все его чувства кричали ему о том, что в данный момент в комнате есть кто-то еще. И этот кто-то пристально рассматривает именно его. За доли секунды он определил то место, где стоит незнакомец и благодаря своему острому зрению дракона без труда рассмотрел его. В густой тени почти в плотную к креслу графа стоял человек-тень. От него не исходило ни запаха, ни звука. Казалось даже, что он не дышит, но этого в принципе быть не могло.
Заметив его резкое движение, всполошились и остальные, но потребовать объяснений не успел никто из них.
Посетитель, попавший в кабинет настолько тихо и незаметно, заговорил первым:
— Приятного вам вечера, ваше величество! Приветствую вас, господа! Извините, что нарушаю ваш вечерний покой, но у нас возникли вопросы к главе безопасности. Если разрешите, я их задам.
Алекс слушал невыразительный шелестящий голос и не мог поверить в то, что еще недавно он считал, что юные барды, разыскиваемые им, и группа «Триединых» одни и те же люди. Разве можно сравнить записанные на артефакт, звенящие, буквально хрустальные голоса и этот безликий, безэмоциональный голос, раздающийся сейчас в кабинете. Душа трепетала в ожидании чуда, а разум утверждал, что и на этот раз интуиция и надежда подвели дракона. Пока мысли в голове Алекса метались, пытаясь найти опору для надежды и сомнений, король жестом разрешил тени продолжить, и они услышали:
— Вчера вечером господин дракон без предупреждения попытался войти в комнату к наследнику и, благодаря своей великолепной воинской выучке и благоразумию, остался цел. Я вас могу заверить, любой другой посетитель не смог бы уклониться от удара кашны. После этого ночного посещения у нас возникли вопросы. Первый — кто во дворце имеет право входить в комнату наследника без предупреждения? Второй — почему стоящие на посту стражники не преградили господину дракону путь, или хотя бы вслух не окликнули его, интересуясь причиной его посещения? Третий — зачем у дверей комнат принца стража, если она не выполняет своих обязанностей? И просьба — к утру предоставьте нам список первых, поменяйте вторых. Есть также и предупреждение — следующий смельчак, посетивший наследника без предупреждения стражников, останется без головы. Это все.
Разрешите откланяться?
А дальше, не дожидаясь монаршего соизволения, ночной посетитель невозмутимо поклонился и без единого звука исчез за дверью кабинета. После его ухода тишина стояла оглушающая. Казалось, что даже огонь в камине прекратил потрескивать. Первым пришел в себя дракон, а заговорил граф:
— И что это было? И как «Это» посмело ставить условия?
Тарик и Алекс расхохотались. Отвечать взялся король.
— Дорогой мой граф! Это, как вы сами видели, был один из теней. Он выказал вам недовольство стражей, а также выдал разумное предостережение, и я вполне склонен с ним согласиться. Нам ведь не нужны трупы в гостиной
Эрика? Я думаю, что нет, а значит вам завтра придется провести во дворце разъяснительную работу, уволить или наказать виновных. А тебе, Алекс, следующий раз я бы не советовал без стука и предупреждения навещать Эрика, а то ведь с этих теней станется, встретят тебя не так ласково как в первый раз и не будет у меня названного брата.
Нет, а если серьезно… Граф, прекратите пыхтеть! Их кошка действительно представляет опасность?
— Еще какую! Даже я не стал бы вступать с ней в противоборство. Почему? Потому, что сказать точно, кто из нас победит, я не могу, — нахмурился дракон.
— Ну раз так, пойду наводить ужас среди стражников и любителей заглядывать в покои принца, — проговорил с трудом приходящий в себя граф, и, уже дойдя до двери, он внезапно остановился и, оглянувшись, спросил: — А как наш «изумительный» собеседник оказался в комнате? Да, и как долго он нас слушал?
Посмотрев на то, как Король и дракон пожимают плечами, он сделал вывод:
— Ну значит я тут не один такой, слепой и глухой, что безумно радует.
Еще через несколько минут кабинет опустел. Все разошлись по покоям. Я тоже. Почему «я то же»? А потому, что уйдя через обычную дверь, вернулась в потайной ход и дослушала интересующий меня разговор до конца.
Завтра новый день, и каким он будет не дано предсказать никому.
С утра во дворце был новый переполох, граф Черниктов наводил во дворце порядок. Полностью сменилась стража охраняющая покои наследника. Исчезли из дворца праздно шатающиеся вельможи. Стражники без доклада, в комнату принца, не впускали даже его воспитателя. А в самих покоях стояла оглушающая тишина.
Проснувшись, Эрик отказался вставать и повелел без вызова в комнату к нему не входить. День прошел в покое и неге. Приглашенный, всего два раза за весь день, воспитатель помог наследнику сходить в туалет и попить — это все. К концу дня это обсуждали все, кто только мог, но, подчиняясь желанию принца, никто из служащих не посмел его тревожить.
Королеву к сыну не пустил король. Он выдержал ее слезы и упреки, успокоил и попросил набраться терпения.
Слуги разделились на две группы, одна из них жалела парнишку, другая — радовалась передышке и откровенно злорадствовала. А мы? Мы охраняли, слушали, наблюдали и делали выводы. Как оказалось, слушать и делать выводы умеем не только мы. Выяснилось это уже следующей ночью. Два дня настоящей голодовки Эрик выдержал, но вот напоить его в эти дни вечером сонными каплями мы не позволили и потому на второй день ему не спалось.
Несколько часов крепкого сна днем и сосущий голод ночному сну не способствуют. Парень вертелся на кровати, никак не находя удобного положения. Наконец после полуночи он затих, но его дыхание и сердцебиение говорило нам, что он не только не спит, но и находится в очень тревожном состоянии. Затишье длилось совсем недолго. В тишине огромной комнаты послышались отчаянно сдерживаемые всхлипывания. Услышав это, Дан настороженно замер явно растерявшись, справляться с истериками подростков нас не учили, а кашна, подобрав под себя лапы, села напряженно вглядываясь в темноту и только меня, наверное, порадовали эти слезы. Они означали, что теперь с наследником можно поговорить. Шагнув к роскошному ложу, на которое можно было бы уложить спать человек десять, я присела на край кровати. Эрик никогда не спал посередине этого «монстра», всегда ложился на самом краю. Именно поэтому мне не пришлось напрягаться, чтобы оказаться с ним рядом.
Ему было плохо, очень плохо, и я как никогда понимала, что он еще ребенок. Как бы он ни хорохорился, как бы не доказывал окружающим, что он взрослый, он ребенок. Ребенок, нуждающийся в любви и ласке, в общении и понимании. А сейчас он даже слезы не мог вытереть самостоятельно… Мне и в этом мире уже пятьдесят, а ему пятнадцать и потому я просто погладила его по голове и вытерла слезы. Всхлипнув еще отчаяннее, парнишка, даже видимо не заметив, что его руки снова ему подчиняются, рванулся в мою сторону и буквально обвился вокруг меня, обхватив руками за талию и, уткнувшись лицом в мой живот, продолжил рыдать уже, не пытаясь сдерживаться. Двумя руками я гладила его по голове и плечам. Наконец он затих, но отстраняться от меня не торопился. Наверняка ему было стыдно перед нами за слезы и проявленную слабость. Но зато он заговорил. В темноте большой комнаты его голос звучал глухо и немного надтреснуто:
