Заинтересовавшись, подошел ближе, присматриваясь к обычным наброскам, и четко услышал падение своей челюсти на пол. На бумаге красовались мы с Марком в образе котов!
Марьяна изобразила двух пушистиков с нашими лицами, нарисовав им в лапах по стеклянной бутылке чего-то, а за спинами красовался бар. На другом рисунке коты с нашими лицами стояли в центре в полицейской форме, а вокруг нас лежали на спинах, видимо, кошечки, лишившиеся чувств не иначе как от нашей красоты и обаяния, ибо вокруг наших голов она изобразила сердечки.
При этом лица у нас с братом были такие… Одухотворенные. И почему-то я сразу определил, где был изображен я, а где Марк. И понял! Марьяна – художница. И она профессионально отметила отличия между нами, четко передав их на бумаге, но при встрече отметила лишь подсознательно.
К примеру, у Марка не было крохотной, почти незаметной ямочки на щеке, но у меня черты лица были более грубые, в то время как брат был более смазливым. Я часто улыбался только краешком губ, а Марк все время лыбился так, что всем были видны его зубы мудрости.
Но сильнее всего меня поразило то, как она передала взгляд. От взгляда Марка хотелось поежиться, но, думаю, что это ее личные ощущения от встречи с моим братом. Мой же…
Я отложил наброски в сторону и, как Марк, широко заулыбался. Брат двое суток соревновался в остроумии сам с собой, убеждая меня, что я «поплыл». Но судя по содержимому ее рисунков, Марьяна тоже «плыла» без весел.
Медленно, как пришибленный, прошел в прихожую, натянул джинсы и футболку и, стараясь скрыть придурковатую улыбку, потер лицо ладонями.
–Высочество, не торопись, ты же любишь опаздывать! – весело позвал я.
–Иду, – пробурчала она и вышла из комнаты, поправляя волосы, которые решила оставить распущенными.
Она скромно потупилась, а на ее щечках снова заиграл румянец. На ее блестящих волосах играли солнечные блики.
–Отвезу, – сообщил я, пытаясь вспомнить как дышать.
–Я сама! – уперлась Марьяна.
–Мы же друзья, а друзья помогают друг другу, – отмахнулся я, – долго мне еще тебя ждать?
Глава 15
Я буквально потеряла дар речи, поражаясь способности Мирона выворачивать любую ситуацию в свою пользу. Думаю, если его когда-нибудь заставят копать яму, несносный новоиспеченный майор там себе бассейн организует, а врагов сразит своим неиссякаемым оптимизмом, от которого у меня уже зубы сводило.
Я молча стояла и смотрела на довольное лицо Мирона, который в тот момент был похож на кота, объевшегося сметаны!
В который раз схватившись за кончики волос, потеребила их, переминаясь с ноги на ногу.
– Марья, ты прелестно смотришься в любой локации, но, может, мы все-таки покинем прихожую? – насмешливо уточнил Мирон. – Я бы, конечно, остался, чтобы попить еще чаю, но тебя вроде Тимур ждет. Или перетопчется?
– Нет, – тут же возразила я.
Быстро надела босоножки и объявила:
– Я готова! Мирон, может, ты домой поедешь и переоденешься? – критично осмотрев его с ног до головы, с надеждой предложила уже я.
На белой футболке и светлых джинсах товарища майора некрасиво выделялись темные пятна от кофе.
– Отвезу, переоденусь, заберу, – согласился Мирон. – Не спорь, это бесполезно.
Я уже и сама поняла, что возражать смысла нет, потому что товарищ бывший капитан и нынешний майор все равно сделает так, как ему хочется. Тяжело вздохнув, схватила рюкзак и первой покинула свою жилплощадь.
Мирон легкой походкой топал за мной, и я была уверена, что взгляд его в тот момент был направлен чуть ниже моей поясницы. Я его кожей чувствовала тысячей мелких иголочек, вызывающих мурашки на коже. Машинально поправила юбку – под обидный смешок Мирона, который не смог промолчать:
– Все там нормально, высочество. Юбка коротковата, конечно… Для Тимурчика старалась?
Я резко развернулась и возмущенно прошипела:
– Для себя. На улице тридцать градусов в тени!
–Тогда повернись обратно и иди к машине, – прошептал товарищ майор так, что меня бросила в жар, – вид шикарный. Я говорил, что у тебя прелестные ножки?
Я уже трижды прокляла свое желание надеть сарафан в тот день, а после заявления Мирона захотелось срочно вернуться домой и переодеться.
– Глаза не сломай! – посоветовала я, снова разворачиваясь, и решительно потопала на улицу.
– Это будет сложно, но я постараюсь, – довольно сообщил мне Мирон.
Я фыркнула, толкнула подъездную дверь и тут же закашлялась. Воздух походил на вязкий кисель, от жары невозможно было сделать нормальный вдох. Казалось, даже асфальт плавился под подошвой.
Мирон, ничуть не смущаясь, приобнял меня за плечи и повел в сторону, где, припаркованные в тени деревьев, стояли два одинаковых внедорожника.
– Марк тоже здесь? – обалдело повернулась я к Мирону.
– Сам в шоке, – хмыкнул мой собеседник, ни на секунду не сбавляя шага, – наверное, перед Ольгой извиняется. И, думаю, она не настолько коварна, как ты, высочество, и вероломно объявлять дружбу не будет.
– Вероломно? Объявлять? – ахнула я, притормаживая.
– Дружба так дружба, – очаровательно улыбнулся Мирон, тут же пойдя на попятную, – садись в машину, жарко. И Тимурчик ждет…
– Отстань от Тима, – пригрозила я, но шаг ускорила.
– Я к нему еще не приставал. Когда пристану – он почувствует, – пообещал Мирон, буквально запихивая меня в прохладный салон автомобиля.
Когда только успел кондиционер включить?
Мирон сел за руль, а я развернулась к нему всем корпусом, отчего юбка неприлично задралась. Нервно ее одернула и повторила:
– Отстань от Тимура! Ты слышал?
– Марьяна, давай ты будешь командовать, когда мы поженимся? Обещаю, что буду послушно мяукать и прыгать через обруч с тумбочки на тумбочку от одного движения твоей брови, а пока…
Я не знала, с какой части произнесенной им фразы начать возмущаться. Молча хлопала глазами, пока Мирон выезжал на основную дорогу, и пыталась вернуть челюсть на положенное ей место.
– Давай ты будешь собственнические замашки демонстрировать своей жене, Отелло в майорских погонах? – прошипела я, сузив глаза.
– Ты обещала мне дочку Васю. А я слишком хорошо воспитан и предпочитаю рожать детей в браке, высочество! Так что…
– Ты… какую еще Васю? – возмутилась я, подпрыгивая на сидении и складывая руки в замок на груди.
– Демидову Василису Мироновну, – любезно подсказал Мирон, – а перед ней два сына, имена можешь выбрать сама, я неприхотлив.
– Демидов! – взвыла я.
– Калинина, – не остался в долгу Мирон.
