Снова впился поцелуем в губы, окончательно лишая воли и рассудка. Резкими, нервными движениями расстегнул пуговицу и молнию на моих джинсах и быстро нырнул рукой в трусики. Мгновение, и его пальцы надавили на чувствительный бугорок, заставив выгнуться как кошку.
Мир наклонился к моему лицу – слишком близко – и прошептал прямо в губы, ни на мгновение при этом не прекращая ласкать там, где уже завязывался тугой узел желания:
– Признай, Марьяна, что с дружбой ты погорячилась.
– П-погорячилась, – выдохнула я.
Сквозь туман желания я не сразу сообразила, чего от меня хочет мой мужчина, и готова была согласиться со всем и даже признаться в убийстве Кеннеди, главное, чтобы он не останавливался!
– Ты влюбилась в меня с первого взгляда, высочество! – продолжал Мирон.
– Угу, – кивнула я, закатывая глаза, когда почувствовала в себе два пальца.
Сильнее впилась ногтями в плечи Мирона и запрокинула голову, чувствуя приближение оргазма.
– Переедешь ко мне завтра? – нагло и вероломно продолжал майор, пользуясь своим положением.
– Угу, – снова промычала я, задыхаясь от того безобразия, что творила его рука.
– Всегда будешь слушать, что я тебе говорю…
Сил хватило только кивнуть.
– И никогда не будешь дружить с моей сестрой и ее подругами, да?
– Да-а-а… – простонала я, ловя яркие вспышки фейерверков перед глазами.
Тело пронзила судорога, а я еще несколько мгновений была недоступна для всего мира, умирая от удовольствия.
Я распахнула глаза, все еще подернутые дымкой пережитого экстаза, и встретилась взглядом с Миром. Майор сглотнул, потерся носом о мою щеку, наклонился, закинул все еще ничего не соображающую меня себе на плечо и потащил в спальню.
У кровати поставил меня на ноги, голодно осматривая мое тело с ног до головы.
– Моя… – довольно прошептал Мирон, легко толкая меня на постель.
Я мягко приземлилась и завороженно наблюдала на самый первый и самый быстрый стриптиз в своей жизни.
Мир одной рукой снял футболку, быстро расстегнул ремень, отбросил его в сторону и быстро снял джинсы вместе с боксерами, представ передо мной во всем возбужденном великолепии.
Я сглотнула и отползла назад, но была поймана за ноги и в несколько движений лишена всей одежды.
Мирон навалился сверху, опираясь на локти по обе стороны от моей головы, и легко прихватил зубами мою нижнюю губу. Я же зарылась пальцами в его волосы, массируя коготками затылок и шею Мира.
– У нас есть пять часов, Марьяна, – сообщил мне майор, – и я надеюсь потратить время продуктивно. Ты мне столько нервных клеток должна…
На последней фразе Мир опустился ниже, прикусывая зубами уже сосок. Ударил по нему кончиком языка, сминая ладонью вторую грудь, заставляя выгнуться и громко застонать.
Его язык прошелся по животу, рисуя узоры, а когда Мир опустился ниже, целуя внутреннюю сторону бедра, я снова горела. Сминая в ладонях подушку, завертелась на месте, не в силах терпеть сладкую пытку, которую устроил мне коварный майор. И когда он легко подул на клитор, я просто тихонько взвыла.
Мирон раздвинул складки, провел по ним языком, входя в меня двумя пальцами, и задвигал ими в унисон.
Я думала, что возбудиться сильнее невозможно, но как же я ошибалась!.. От его ласк вкупе с осознанием, что ласкает меня Мирон, все тело превратилось в один оголенный нерв, а каждое его прикосновение – в удар тока.
Я задыхалась, хватала ртом воздух и пыталась отстраниться, но Мирон был прав – от него не убежать и не спрятаться.
– Останови это! – потребовала я, стукнув кулаком по подушке и с силой закусывая губу.
И ощущения тут же сменились. Сиротливая пустота, а следом чувство наполненности, когда его член оказался во мне. Идеально заполняя, распространяя по всему телу крохотные электрические разряды.
Мир двигался жестко и быстро, выбивая крики удовольствия, доводя до вершины, но не позволяя свалиться в пропасть. Его губы терзали мои, выкачивая кислород из легких, ладонь сжимала грудь, перекатывала соски между пальцами, добавляя острых ощущений.
И когда я во второй раз забилась в судорогах оргазма, Мирон задвигался еще быстрей, продлевая мое удовольствие.
– Я бы вечно смотрел на тебя, когда ты кончаешь, – признался он, когда я с трудом смогла получить порцию воздуха в горящие легкие. – Повторим?
Я могла только кивнуть. Подняла ноги, обняв ими бедра Мирона, притягивая его ближе, и провела кончиками пальцев по его напряженной спине.
– Намек понял, – довольно сообщил майор, снова начиная старое как мир движение.
И я потерялась. Во времени, в ощущениях. Не знала, который час и где я нахожусь. Только чувствовала руки и губы майора на своем теле, его во мне и чувство невероятного, всепоглощающего счастья…
И когда я окончательно обессилела, задремав у него на плече, Мирон очень нежно переместил меня на подушки, поцеловал в висок и прошептал:
– Я на работу. Спи. Хочу прийти утром и найти тебя в своей постели, высочество.
– Я буду здесь, – сонно пообещала я, уплывая в глубокий сон без сновидений.
Глава 24
– Ну, рассказывай, как дела? – потребовала Ольга, снимая с себя костюм Свинки Пеппы и тут же добавила, сокрушаясь, – даже поболтать некогда.
– Все отлично, – на моем лице расплылась глупая улыбка, – сегодня я иду сдавать экзамены на права.
– О, буду держать за тебя кулаки! – радостно пообещала Оля, – как у тебя с Мироном?
– Мы почти не видимся, он много времени проводит на работе, – пожаловалась я, чувствуя тепло в груди.
Уже месяц мы жили вместе с Миром.
И весь месяц я чувствовала себя принцессой из волшебной сказки. С ним было хорошо и спокойно всегда. Он помогал, поддерживал, поднимал настроение. Я могла рассказать ему абсолютно все и точно знала, что Мирон даст нужный и правильный совет. Что всегда поддержит и поможет. И отдавала все, что было у меня: заботу, нежность, ласку. Завтракать вместе стало нашей маленькой традицией, а я с удовольствием просыпалась по утрам чуть раньше, чтобы приготовить своему майору завтрак.
Я познакомилась со всей его семьей, где меня очень тепло приняли. Мама Мирона даже предложила и мне называть ее «мамой». Со Всеволодом мы быстро нашли общий язык, и младший брат Мирона от души предложил мне помочь с учебой. Я радостно согласилась, но злоупотреблять его добротой поостереглась, не до конца уверенная в том, что это была его инициатива, а не веское веление Неониллы Альбертовны.
Папа сначала не готов был принять наши отношения и первые две недели требовал моего возвращения обратно в лоно семьи – пока Мирон не поговорил с ним один на один. Не знаю, о чем конкретно они беседовали, но после того памятного вечера отец даже стал приглашать нас обоих к ним на ужин.
