Вышла на улицу как раз в тот момент, когда Ромашка парковался у подъезда. Расцеловалась с подругой и услышала за спиной насмешливое:
– Ну привет тусовщикам!
Резко обернувшись, смерила мажора уничтожающим взглядом. Макар расслабленно стоял, спрятав одну руку в карман джинсов, в другой держал зажженную сигарету и вальяжно смотрел на нас поверх солнцезащитных очков.
– Мажор, брось каку, – возмутилась я, пальцем указывая на сигарету. – Надеюсь, аперитив принять не успел?
– А надо было? – уточнил он.
– Бросай, кому говорю! Все костюмы нам провоняешь!
Макар показательно затянулся еще раз, выдохнул дым прямо в мою сторону и выкинул сигарету на газон.
– Мда… – протянула я, – ладно, садись в машину, поехали.
– Я на своей, – он махнул рукой, указывая на новенький кайен. – Давай со мной.
– Что-то не тянет, – скривилась я, – давай за нами.
– Адрес скажи. Я не собираюсь за вами плестись. Сколько твоя тачка выжимает? – обратился он в Роме.
– Мажор, не хами, – предупредила я, начиная закипать, – иначе мое предложение аннулируется, и я снова начну диверсионную деятельность.
Макар хмыкнул, достал зубочистку, вставил ее в рот и молча пошел к своей машине.
– Что будем делать, если он с нами останется до конца? – скептически уточнил Роман.
– Достанем волшебные палочки и выполним его желание. Не переживай, не останется, – отмахнулась я, забираясь в салон Ромашкиного авто.
Мы с Марьей устроились сзади, лучший друг сел за руль и повез нас к первому пункту назначения. По дороге я рассказывала друзьям о своем знакомстве с Яной и о нашем странном ночном разговоре.
– Аня, только не говори, что ты решила вмешаться, – скривившись, словно перед ним поставили блюдо с его «любимой» кинзой, недовольно произнес Рома.
– Я пока не решила, – туманно ответила я.
– Решила. И вмешаешься, – вздохнула Марья.
– Может, передумаешь, пока не поздно? – обреченно уточнил Ромашка.
– Поздно, Ромик, Аннушка уже разлила масло, – похлопала его по плечу Маша, вспоминая нетленную цитату Булгакова.
Я закатила глаза и отвернулась к окну. Возможно, именно из-за нездорового стремления к справедливости я и выбрала журналистику?
Подъехав к нужному зданию, Роман припарковался на свободном месте, и мы вышли на улицу.
– Это что? – не глуша мотор, мажор вышел нам навстречу, указывая рукой на здание детской больницы.
– Прочитай вывеску, там написано, – посоветовала я.
– Ты прикалываешься? – взвился Макар.
– А похоже? Паркуй тачку и помоги Роману с реквизитом. Или все? Ты домой? – уточнила ехидно.
– Не дождешься, – прорычал Макар, возвращаясь в автомобиль.
Резко дал по газам, ловко паркуя кайен между двумя машинами, пока Рома доставал костюмы из багажника.
– На, – Ромашка насмешливо протянул пакет мажору.
Макар скривился, но взял.
Мы вошли через центральный вход в больницу. Вежливо поздоровались с регистратором и прошли сразу на третий этаж в кабинет заведующего.
– Аня, какого хрена? – шипел мажор, пока мы поднимались по лестницам.
– Мажор, у каждого свой способ устраивать вечеринки. На твоих – девицы и попойки, на моих – счастливые детские мордашки. Все честно, – пожала я плечами.
– Охренеть, – выдохнул Макар, но покорно последовал за нами.
Мы прошли по коридору, но остановились перед тетей Шурой, санитаркой. Она мыла полы, о чем-то крепко задумавшись.
– И чего мы встали? – уточнил Макар.
– Пока мы в больнице, может, зрение проверишь? Не видишь – моют? – пихнула его в бок Марья.
Макар закатил глаза и облокотился плечом о стену.
– Здрасьте, теть Шур! – гаркнул Рома.
– Ой, ребята! – всплеснула руками пожилая женщина. – Снова приехали! А вас детки ждали, – с улыбкой сообщила она нам. – Проходите, переоденетесь в кабинете заведующего.
Мы гуськом дошли до нужного кабинета, вежливо постучали, и милейшая заведующая покинула кабинет, оставляя нас одних.
– Что стоишь? Переодевайся, – велела я Макару, который изображал статую самому себе.
Тот вздохнул, полез в пакет и достал по очереди: белые гольфы, красные кюлоты до колен, белую рубашку с рукавами клеш и яркий кафтан, расшитый бисером. А на десерт – шляпу с нахально торчащим вверх облезлым пером.
– Это что? – зверея, уточнил Макар, тыча в лицо Роману гольфами.
– Костюм принца. Прости, мужик, других не было, – пряча улыбку, нагло заявил ему мой друг.
– Отдай мне свой, – потребовал Макар.
– Не могу, мне гольфы малы, – растянув губы в язвительную ухмылку, сообщил Рома, спешно натягивая костюм зебры.
А нам с Марьей достались роли Белоснежки и Красной Шапочки.
– Я вам это припомню, – прошипел мажор, без стеснений стягивая брендовую футболку и обнажая накачанный торс.
Откровенно говоря, традиция посещать детские больницы и устраивать для деток представления появилась у нас не так давно. Всего полгода назад, когда Марья с Василисой попали в стационар. Мы хотели повеселить и ободрить крестницу, но после того, как малыши сгрудились вокруг нас, визжа от восторга, а потом долго не хотели отпускать, стали периодически наведываться и давать представления. Просто выбирали день, брали напрокат костюмы в местном ТЮЗе, покупали вкусности малышам и ехали по очереди во все три городские больницы, в которых имелись детские отделения.
– Если вдруг вы кому-то об этом расскажете… – начал мажор, напяливая шляпу.
Выглядел он как настоящий принц, образ портили только кроссовки, но обувь в ТЮЗе напрокат не давали. Ромашка протянул ему еще и палку, напоминающую черенок от лопаты, с криво приделанной к нему кукольной головой коня, а сам нацепил голову зебры.
Марья достала мобильный, тихо сфоткала недовольного Макара, так, чтобы тот не заметил, и удовлетворенно улыбнулась.
– Ну братцы, пошли, – натянув на голову красную шапку, бойко объявила я.
Представление прошло на «ура». Дети были счастливы, с удовольствием участвовали в конкурсах, рассказывали стишки, а две девочки лет девяти, найдя в лице Макара настоящего принца, не отлипали от него все представление.
Мажор буравил меня взглядом, который не предвещал ничего хорошего. Первые несколько минут он держался особняком, но потом, казалось, даже вошел во вкус.
Мы закончили представление в первой больнице и к великой досаде Макара двинули во вторую как были – в костюмах. Припарковали авто у второй, решив до третьей дойти пешком – расстояние было смешное.
