– Это ужасно. – Вздыхаю я. – Несправедливо и ужасно.
Но так мне яснее становятся причины, по которым Карл постоянно выстраивал между нами барьеры. «Вряд ли, я могу дать женщине то, что ей нужно», – эти его слова разорвали меня на части. А ведь он всего лишь пытался сказать мне о том, чего боялся!
– Не знаю, станет ли мне когда-нибудь легче, – опуская голову на плечо мужа, говорит Това. – Я даже не успела поговорить с ним перед его гибелью! Я не смогла быть с ним последние минуты его жизни. Я не сказала, как люблю его!
– Мама, он знал. – Произносит Эрик.
– Он был так молод! – Сокрушается она. – И ничего не успел! Ничего не оставил после себя!
– Мам. – Он наклоняется через стол, чтобы сжать ее руку.
– Вообще-то, это не так. – Тихо говорю я. И все взгляды устремляются на меня. – Мой приезд… – Делаю глубокий вдох, затем выдох. – Я не была уверена, обрадуется Карл или нет, но приехала, чтобы сообщить ему, что жду от него ребенка. – Они замирают, уставившись на меня, поэтому мне приходится пояснить. – Да, я беременна от Карла. У нас будет ребенок.
И вдруг сквозь оглушительную тишину до меня добирается мысль: «Никаких «нас» нет, и уже не будет. Больше никаких «нас». Есть только я и мое дитя».
И я начинаю рыдать так, будто эти слезы – единственный выход для боли, которая стремится покинуть мое тело.
Глава 47
Эрик
Мама готовит для Дианы постель в бывшей комнате Карла, отец отпаивает гостью на кухне травяным чаем, а я выхожу на пирс, чтобы немного подышать свежим воздухом.
Кутаясь в воротник куртки, дохожу до конца деревянного помоста, сажусь и обнимаю руками колени как в детстве. В дальней точке, где море встречается с небом, образуя линию горизонта, я ищу своего старшего брата, которого любил, ненавидел, снова любил и всегда считал примером для подражания и путеводной звездой.
– Какого черта, Карл? – Задыхаясь, произношу я. – Как ты мог меня бросить?!
И слезы срываются с моих глаз впервые с того момента, как мне сообщили о его смерти. До сегодняшнего дня я был ошарашен, выбит из колеи, смятен – все, что угодно, но только не осознавал тот факт, что Карла на самом деле больше никогда не будет рядом. Но приехала эта девушка, сказала эти слова, и всё: они уничтожили меня. Я понял, что он мертв.
– Ну, ты и засранец! – Взъерошивая волосы, рычу я.
Услышав о его диагнозе в январе, я все никак не мог поверить.
У меня в голове не укладывалось, что мой сильный старший брат, непрогибаемый, упрямый, волевой – что он смертельно болен. Так не бывает. Только не он! Кто угодно, но не Карл Линдер. Пусть даже я – это больше походило бы на правду. Ведь я абсолютно никчемный. Но его-то за что? Почему это произошло с ним?
Клянусь, я верил, что он справится.
Что найдет лекарство, не сдастся, непременно одержит победу над раком, ведь Карл всегда побеждал. И я ужасно разозлился, когда узнал, что он отказался от лечения. Мне не хотелось слушать его аргументы. Я хотел, чтобы он бился с недугом! Лекарства могли подарить ему дополнительное время – полгода, год, неважно сколько. Я просто хотел, чтобы он был рядом!
И я воспринял его отказ от лечения как намерение бросить меня.
– Прости. – Шепчу я, утирая слезы.
За то, что не был с тобой. За то, что не слышал тебя. За то, что не знал – про твою жизнь в последние дни, про Диану, про ваши отношения.
– Это правда? Ты ее любил? – Спрашиваю я у моря. И оно волнуется в ответ. – Или это вышло случайно?
Ветер хлестко бьет мне в лицо.
У Карла Линдера не было в жизни ничего случайного. Он сам был сводом правил, мерилом ответственности и эталоном честности. Именно поэтому мы поссорились в тот день, когда я сообщил о своей помолвке с Агатой.
– Если ты делаешь это из-за того, чтобы насолить мне, то должен знать, что мне плевать на эту девицу! – Надвигаясь на меня, сказал Карл. – Женишься на этой пигалице – будешь жалеть об этом всю жизнь!
– Как ты назвал мою девушку? – Вспылил я, не собираясь уступать ему.
– Еще полгода назад она была моей девушкой. – С усмешкой напомнил брат. – Мы встречались два месяца, и все это время ее больше интересовали мои деньги, а не я. Как думаешь, почему она переметнулась к тебе?
– Ты просто бесишься, что она предпочла не тебя!
– А ты просто набитый идиот, который не видит дальше своего носа! Агата – та еще стерва, но не сильна умом. Ее приемчики настолько убоги, что читаются на раз-два! – Прорычал он мне прямо в лицо. – Если ты этого не видишь, то ты настолько же туп, как и эта девица!
– А, может, ты злишься, что проиграл? – Хмыкнул я. – Однажды я тебе уступил, но в этот раз – ни за что. Она – моя, ясно?
– Дурак! – Качнув головой, вздохнул брат. – Никак не можешь простить мне Марту?
– Марта давно в прошлом!
– Если бы ты был немного решительнее, или, хотя бы, сказал мне тогда, что она тебе нравится, я уступил бы тебе Марту.
– Вот! Вот оно! – Презрительно поморщившись, прокричал я ему в лицо. – В этом наше главное отличие! В том, что ты никогда не сможешь любить!
– Может быть. – Пожав плечами, сказал Карл. – Но жениться на меркантильной шлюхе ради того, чтобы что-то доказать брату, я уж точно не стану!
И я ударил его по лицу.
Это был наш последний разговор.
Я закрываю лицо руками. Это я должен был умереть. Я должен был умереть!
Когда я возвращаюсь, застаю родителей в гостиной.
– Я постелила ей в комнате Карла. – Говорит мама. – Девочка устала с дороги, ей нужно отдохнуть.
Я наливаю стакан воды и выпиваю залпом. Наверное, мое лицо покраснело от слез, но мне плевать. Стойким в нашей семье был Карл, а мне всегда позволялось быть слюнтяем. Вот и отец не удивляется тому, что я плакал. Встает, подходит и хлопает ладонью мне по спине.
– И что вы думаете? – Сдержав желание пустить очередную слезу, спрашиваю родителей. – Вы верите ей?
– Я верю. – Твердо говорит мама.
– А ты, отец? – Я поворачиваюсь к нему.
– Для всех нас это бесценный подарок. – После недолгой паузы отвечает он.
– Карла никогда не беспокоили такие вещи, как продолжение рода или брак, но меня, как мать, очень волновал этот вопрос. – Вздыхает мама. – Я понимала, что мой сын умирает, и ничего не могла с этим поделать, а теперь эта девушка принесла настоящее чудо в наш дом.
– Карл был болен. – Напоминаю я. – Мог ли он?..
– Я верю ей. – Решительно заявляет она.
И ее глаза наполняются слезами. Маме очень хочется верить.
– Хорошо. – Говорю я. – Пойду, пожелаю ей добрых снов.
