«Я» сидела на мягких подушках в большой розовой раковине-жемчужнице. Смотрелась в зеркало, не это, другое и расчесывала длинные волосы. Прядь, по которой прошлась инкрустированным камнями гребнем тут же подпрыгивала вверх. «Это» же Зеркало было рядом, в паре шагов от «трона», заботливо завешенное расшитым золотом покрывалом
В комнату, или правильнее сказать, покои, хихикая и щебеча вплыли две светленькие русалки. Совсем молоденькие, с задорно вздернутыми носиками, очень хорошенькие.
Они и повторяли на все лады торжественно «Видящая! Видящая!» и говорили без умолку. Следом за девчонками вплыло четверо тритонов. Они внесли в могучих руках носилки, на которых стояли, судя по виду, тяжелые сундуки и ларцы. Ларцов было много. Из золота, серебра, каких-то разноцветных металлов, украшенные камнями…
Все это было составлено у «моих» ног. То есть хвоста.
После чего тритоны молча, с достоинством, покинули мои покои. Остались только девчонки. Которые тут же защебетали.
– Дары! Видящая! Дары! Опять дары! Еще богаче прежних! Ты только посмотри, посмотри, Видящая Ириэль! А мы говорили! Все в дракарате знают, он без ума от тебя! Ты покорила его сердце! Навсегда! Навсегда! Ну, посмотри же скорее, что же там!
Несмотря на восторги русалок, на моем лице отразилась досада и скука. Жестом я приказала им замолчать. Когда воцарилась тишина, хлопнула в ладоши.
Тритоны, словно только того и ждали, снова вплыли с тем же непроницаемыми лицами. Казалось, они ничему не удивляются. Не умеют.
– Заберите это, – властно приказала я, указывая на только что принесенное. – Все это нужно вернуть.
Девчонки от изумления пораскрывали рты. Вид у них был почти обиженный. Тритоны с теми же невозмутимыми лицами принялись составлять все обратно, на носилки.
Картинка «поплыла» и, как я ни просила мысленно Зеркало не «прерывать показ», в следующий миг оно снова отражало подводный грот и меня, с вытаращенными от любопытства глазами.
– Это не я, – вырвалось у меня. – Это та самая Ириэль, кому принадлежало это Зеркало. Это в ее честь меня назвали. Я ее потомок.
Во дворец я вернулась обессиленная, еле волоча ноги.
Не чувствуя вкуса предлагаемых джошу блюд, наскоро перекусила и, забравшись под тонкое невесомое покрывало, забылась неглубоким, тревожным сном.
Во сне была мама, повторяющая, как мне опасно находиться в истинном мире, Таша с нахмуренным лбом, она о чем-то беседовала с Ледяным драконом, склонив головку ему на плечо, лица у обоих были грустные… был справедливо обиженный мной тритон Ант, с упоением сетовавший на мою холодность белокурой и пышногрудой русалке… русалка слушала его с неподдельным интересом, с почти материнским желанием утешить… Снился и синеглазый Дэн. Он сидел на «нашем» острове, вглядывался в горизонт и ждал кого-то.
Глава 9
Это был тот случай, когда утро действительно оказалось мудренее.
Стоило открыть глаза, с наслаждением потянуться, а потом подбежать к окну и все еще непривычно задохнуться от великолепного открывшегося вида, как я поняла: я не одна. Здесь Таша. И мы обязательно что-нибудь придумаем!
Этот мир не должен утратить своих красок, своей волшебности и чудесности!
А еще вспомнился синеглазый воин. И как-то хорошо стало на душе. Вот от кого я могу узнать, что простой народ думает о предстоящей войне. Ведь люди здесь, в мире оборотней и драконов и вправду, простой народ. Или я чего-то не поняла? Он общается с другими воинами, знает местные традиции… он… он что-то обязательно что-нибудь подскажет, посоветует…
Например, нужные слова, которые позволят убедить верховного предводителя… Я сама сомневалась в том, что приходило в голову, но хотелось думать, что так оно и есть. Потому что думать так было спокойнее.
А еще хотелось найти повод для встречи.
От завтрака я отказалась.
То есть передала джошу вчерашнее приглашение позавтракать вместе, от Морето. Русалка хотела увлечь меня еще на ужин, но видя, в каком состоянии возвращалась, сжалилась и пригласила утром на булочки и круасаны с водорослями. А еще на «гордость Лакумы, лучшей кухарки дракарата»: блинчики под сиропом из сока пряной пальмы и водорослей! И я, желая побыстрее добраться до кровати, пообещала, что обязательно и с удовольствием приду (и, несмотря на угрозу закормить меня водорослями до отвращения, почти не слукавила!).
Услышав, что я буду завтракать с самой Морето, девчонки заахали, принялись закатывать глаза и всплескивать руками. А когда сказала, что намерена взять их с собой, засомневались – не прогневается ли госпожа Морето и все такое.
Я их сомнений и возражений слушать не стала. Заявив, что Морето классная, и вообще, чем больше народу, тем веселее, увлекла русалок на островок морской звезды.
И, надо сказать, мы просто чудесно провели время! Что называется, девочками! И даже выпечка с водорослями не испортила мне настроения. Что уж говорить об Елее и Ани, моих джошу. Первое время они только выпучив глаза, таращились на Морето с немым восхищением, что честолюбивой певице было приятно. Она блаженно щурилась, с несколько наигранной ленцой принимала комплименты, и даже, расчувствовавшись окончательно, пропела пару куплетов, как я поняла, местного хита, низким бархатным контральто.
Так что от совместного завтрака все только выиграли.
Омрачало наше веселье только военное положение в дракарате. С виду, вроде, изменений не было… Мир был все тем же ярким, чудесным и вообще замечательным. Только какая-то тревога словно повисла в воздухе. Она слышалась в воплях чаек кружащих над морем, в неясном шелесте листьев пальм, в скрипе песка под волнами и тревоге, застывшей в глазах. Девчонки не говорили об этом вслух, не трогали больную для всех тему, но, спасибо приобретенной эхолокации, каждая из нас слышала другую и мир, знала о скрытых, потаенных страхах и опасениях.
Воспользовавшись тем, что русалки увлеклись беседой, я тихонько попрощалась с Морето и ужом скользнула в воду.
За ночь, пусть и такую беспокойную, мысли и чувства привелись в относительный порядок. И мне очень нужна была Таша.
Одного взгляда на подругу хватило, чтобы понять, и у нее душа не на месте. По пролегшим теням под глазами, чуть припухшим, покрасневшим векам я поняла, что та тоже плохо спала ночью, а может, и не спала вовсе. И, кажется, плакала.
– Ты еще у отца? – спросила я, чтобы как-то завязать беседу.
– Нет, – покачала головой подруга и взъерошила волосы. – В Альма-матер уже, ну, в Долине Знаний точнее. Папахен мне разрешил пространственным коридором воспользоваться. Хоть во время мобилизации они и под запретом.
Заметив, как на меня повлияли ее слова, Таша тут же перевела тему разговора.
– Пойдем, покажу, как мы тут живем, – сказала она.
Говоря это, покинула холл с высокими колоннами и вышла на залитую солнцем улочку, довольно просторную, извилистую, утопающую в зелени.
