– А с чего это вы решили, что шипучка ваша?
– А с того, что ничейная. Значит общая.
– Может и штаны у вас общие?
– Штаны наши. Мы их сами сшили или купили.
– Вот и шипучка тоже. Если бы его превосходительство не догадался вентиль повернуть, то никакой шипучки и не было бы.
– Кто-нибудь другой догадался бы.
– Чего же этот другой тогда не догадался? Был бы сам сейчас его превосходительством…
Такие споры и раньше возникали среди обитателей Острова, но сегодня они приобрели особую остроту. До сегодняшнего дня никто из граждан ещё не подвергался столь суровому наказанию. Условно, всех спорщиков можно было разделить на три категории: сторонники порядка, любители свободы и самая многочисленная – неопределившиеся. Они прислушивались и к тем и к другим, стараясь понять, что же им больше нравиться: гулять по Острову, когда и где захочется, или регулярно получать свою законную порцию шипучки.
3
Не менее десятка охранников зажали Ножика плотным кольцом и потихоньку двигались к месту казни.
Тем временем яблоневые ветки прогорели, и внутри железной коробки образовалась горка раскалённых углей. Они злобно потрескивали и хищно сверкали красными огоньками через круглые дырочки. Палачи установили сверху консервную банку, на боку которой сохранилась золотистая надпись «Шпроты балтийские», и принялись размахивать большими картонками, заставляя угли разгораться с новой силой. Около мангала стало жарко, и толпа зрителей отодвинулась подальше.
На круглых алюминиевых лбах охранников выступили капельки пота. Они вполголоса переговаривались между собой.
– Эй, там сзади, не наседайте так сильно, а то жарко становится. Сами того гляди расплавимся, – попросил передний конвоир.
– Прибавь шагу – тогда не расплавишься.
– Жарковато стало. Давайте побыстрее. Раньше сядем – раньше выйдем.
– Нельзя садиться. Идти надо.
– Никто и не садится. Ты что, дурак? Не понимаешь? Это поговорка такая.
– Прекратить поговорки в строю. Сделаем дело – и гуляй смело.
– Мне сегодня гулять некогда – я в караул поступаю.
– Не поступаю, а заступаю. Балбес неграмотный…
Они бы так и продолжали переругиваться, но их заглушил грохот походных барабанов и гудение труб. Все повернулись в сторону источника звука.
4
На большом пне, сохранившемся от давным-давно спиленной сосны, Моня и Кузнечик устанавливали телевизионную аппаратуру, готовились к прямому репортажу с места события. Для музыкального оформления экзекуции они притащили круглый чёрный динамик от старинного радиоприёмника и сейчас настраивали качество звука, проигрывая запись старинного военного марша:
Горит огонь, иль валит чёрный дым –
Наш командир в бою непобедим.
И за его могучую спиной
Мы в смертный час идём с тобою и со мной.
Кроме телевизионщиков на пне расположились несколько официальных лиц: капрал Засов, отвечающий за транспортировку и охрану преступника; судья Ужак в чёрной мантии – представитель законной власти; и брат Бутон, роль которого никому не была понятна.
– Внимание! Внимание! Граждане и гражданки, государственные служащие и представители частного капитала, наёмные работники и свободные труженики, – торжественным голосом объявил в микрофон Монокль Карлович, – к вам обращаюсь я и прошу тишины. Работают все телевизионные каналы и радиостанции Ничейного Острова. – Люди у подножья пенька удивлённо переглянулись. Все знали, что на Острове имеется только один телевизионный центр и одна музыкальная радиостанция. – Сегодня мы ведём наш репортаж с места выдающегося события. Здесь и сейчас на глазах всей прогрессивной общественности свершится акт высшей справедливости. Известный злодей Ножик понесёт заслуженное наказание за свои совершённые и замышлённые преступления… – Сбившись от одновременного произнесения большого количества шипящих звуков, Моня закашлялся и поперхнулся.
– Позор, Дракончику! Ножик ни в чём не виноват, – раздался из толпы одинокий звонкий голос.
Это крикнул Федя Гвоздь. Но людей на поляне собралось так много и стояли они так плотно, что совсем не было ясно чей голос прервал торжественную речь знаменитого телевизионного деятеля. Солт-энд-Пеппер попытались пробиться через толпу, чтобы выявить и арестовать крикуна, но у них ничего не получилось.
– Слово предоставляется пастырю обители расцвета и увядания, его преосвященству брату Бутону, – наконец откашлявшись провозгласил Моня.
Несколько человек из толпы приветственно захлопали в ладоши. Наверное, это были активные сторонники брата Бутона, или случайные граждане, которым он с утра успел уже выдать по бутылочке шипучки, разбавленной цветочным нектаром с Душевной клумбы. Из группы рабочих, приведённых Федей Гвоздём, отозвались громким свистом. Было непонятно: осуждают свистуны преподобного брата или таким необычным образом поддерживают его.
– Братья и сёстры, – сказал брат Бутон и простёр ладони с толстыми пальцами над головами собравшихся у подножья соснового пня. Широкие рукава коричневого балахона сползли к плечам, открывая тонкие костлявые руки. – Призываю вас с благодарным смирением принять справедливый приговор нашего суда и поддержать деятельность его превосходительства господина Дракончика по наведению и поддержанию порядка на Острове. А несчастного оступившегося брата нашего Ножика призываю принять законное наказание с должным смирением и покаяться в содеянном перед всем честным народом и лично перед его превосходительством господином Дракончиком.
– Не дождётся! – твёрдо сказал Ножик и попытался выкрутиться из проволоки.
Толпа одобрительно загудела, раздались свистки и отдельные выкрики с разных мест, которые в общем шуме трудно было разобрать.
– Заключительное слово предоставляется судье Ужаку, – сказал Моня. – Ваша честь, прошу дать команду исполнителям к началу процедуры.
5
Тигель и Ухват сбросили вниз рядом с лестницей конец прочной верёвки. Охранники засуетились, подгоняя пленника к мангалу. Они быстро привязали верёвку к проволоке на груди Ножика и подсадили его на первую ступеньку. Палачи потянули верёвку к себе, охранники подтолкнули снизу, и Ножик вынужден был начать движение вверх по ступеням. Поднимаясь он продолжал вертеться в своём алюминиевом коконе, пытаясь вырваться. Палачи дёрнули верёвку сильнее, и один из проволочных витков соскочил – правая рука оказалась на свободе. Ножик быстро размотал остаток проволоки и бросил её вниз на головы охранников вместе с верёвкой, которую от неожиданности Ухват выпустил из рук.
Он стоял на середине лестницы, ухватившись одной рукой за ступеньку, а другой размахивал над головой.
