– О-отбитая? – Серафима удивлённо вскинула брови.
– Ну, больная на голову. – ворчливо пояснил Лесник. – Чего разоралась? Вроде не камыш, а шумишь…
Серафима прозрела. В каком бы ужасе она сейчас не пребывала, но её-таки оскорбляла ель, у которой выросли глаза и рот, а сносить всяческого рода унижения от дерева… Да ни в жизнь!
– Слушай ты, деревяшка! – резво подпрыгнула черновласка. – Ты кого отбитой назвал?!
– Ой, не кричи ты так, буйная, – бросил Лесник.
– Будь у меня топор, я бы тебе показала, какая я буйная. Тебе и топор для этого не нужен!
– К чему эти нелепые угрозы? Какие же вы люди злые. Неужели нельзя поговорить со мной тихо-мирно? Без этих ваших нелепых угроз…
Серафима захотела проверить, не чудится ли ей всё это. Она осторожно вытянула вперёд руку, собираясь указательным пальцем потрогать глаз Лесника. Тот быстро разгадал, что с ним планируют сделать, и пронзительно завопил:
– Руки прочь от советской власти! Я сказал прочь!
Одёрнув руку, Серафима пробубнила:
– Он ещё меня называет буйной. А сам-то тоже хорош! Ты своей истерикой всю живность вокруг распугал.
– Я же не пытался ткнуть тебе в глаз веткой, – оскорбился до глубины души Лесник.
– Мне доподлинно неизвестно, что там у тебя на уме. Сейчас ты ничего не делаешь, а потом начнёшь ветки распускать.
– Пф-ф, больно ты мне нужна, – Лесник показал жуткого вида розовый язык. – Я хоть и дерево, но знаю про сто тридцать пятую статью. Откуда?! А вот была бы ты голубой елью или стройной лиственницей, я бы, возможно, за тобой и приударил. Но ты всего лишь самый обычный человеческий детёныш.
– Фу, какой ты вульгарный.
– А ты буйная.
– Повторяешься, придумай что-нибудь другое. Ты разговариваешь с ожившим деревом. Веди себя подобающе – начинай удивляться!
Рот и глаза Лесника переместились по стволу немного вверх, побыли там какое-то время, а затем опять вернулись на прежнее место. Серафима наблюдала за этим как заворожённая, даже жужжащие над ухом комары не могли её отвлечь.
– Ничего я придумывать не собираюсь, – сказал Лесник.
– Я тысячу раз здесь ходила, но никогда не подозревала, что ты живой, – Серафима подумала, что конфликтовать с деревом по меньшей мере глупо.
– Вообще-то, к твоему сведению, все деревья живые. Это на случай, если ты в школе прогуливала уроки биологии.
– Но не все разумные. Ты первый такой. Как же так получилось, ума не приложу…
Серафима строила догадки, но все они были настолько нелепыми и безумными, что девушка постеснялась бы их озвучивать.
– Меня не спрашивай, я и сам не знаю. – пробормотал Лесник. Если бы он мог шевелить ветками, то почти наверняка развёл бы ими, как руками. – Десятки лет я наблюдал за лесной живностью и проходившими мимо людьми, но только сегодня смог заговорить.
– Значит, глаза у тебя и раньше были? – опешила Серафима.
– Нет, не было.
– Но ведь ты сказал, что наблюдал за лесной живностью.
– Я наблюдал чувствами. Или чем-то иным. В общем, я не могу тебе толком объяснить, потому что это не поддаётся объяснению. Однако с высоты прожитых лет хочу сказать, что деревья разговаривать не должны. Как и иметь разума. Это ненормально и вредно для порядка во всём мире.
С последними двумя фразами Лесника Серафима была целиком и полностью согласна. Если каждое дерево и каждый куст станет говорить, то в мире начнётся настоящий хаос. Разумная флора вполне может пошатнуть всю человеческую цивилизацию, как бы абсурдно это ни звучало. Ни тебе дров, ни мебели. Богатое воображение черновласки мигом нарисовало жуткую картину выстроившихся в шеренгу берёз с ружьями наперевес, готовых пойти в атаку на людей. Девушка отогнала от себя нескольких назойливых комаров, вознамерившихся испить человеческой крови, а потом, приложив ладонь ко лбу, изображая попытку серьёзно задуматься, пробормотала:
– Погоди. Если изменения с тобой произошли только сегодня, то тот, кто их проделал, должен находиться неподалёку.
– Мне это кажется сомнительным, – Лесник по очереди моргнул сперва правым глазом, затем левым.
– Сомнительным?
– Что злодей находится неподалёку до сих пор.
– Я не называла его злодеем, это уже твои собственные придумки. Держи-ка их при себе.
– Какая же ты дерзкая. И вообще, с чего ты взяла, что это был кто-то? Может, изменения со мной сами собой случились?
– Глупости, такого не бывает.
– Про эволюцию слыхала?
– Эволюция процесс длительный. Не могли у тебя органы зрения появиться в один день.
– Возможно, ты права…
– К слову, бабочка, которую ты проглотил, стала бабочкой из гусеницы всего за секунду. Это тоже ненормально.
– Ты полагаешь, что эти события взаимосвязаны?
– Уверена на все сто, тут и гадать нечего!
– Ну так найди того, кто, по-твоему мнению, сделал из гусеницы бабочку-хищницу, а мне подарил разум.
– Этот бор огромный по площади. Я убью на это дело никак не меньше недели, а то и месяца. И ещё неизвестно, добьюсь ли хоть какого-то результата.
– Можете считать свои поиски оконченными.
Прилетевший из-за ближайших кустов сиплый голос, заставил Серафиму обернуться. Она никого не увидела.
– Кто здесь? – спросила девушка.
– Всего лишь я, – усмехнулся невидимка.
– Покажись, чудище! Откуда ты знаешь? Может, он симпатяга!
Росший в нескольких метрах развесистый куст бузины, усеянный жёлто-белыми цветками, зашелестел, словно на него подул сильный порыв ветра. Цветки стали темнеть, пока полностью не почернели. Пара секунд, и куст с хлопком исчез, оставив после себя парящие в воздухе чёрные лепестки.
На тропу неторопливо выползло существо. Оно было примерно метр длиной и походило на палочника. В сущности, это и был палочник, но весьма необычных размеров. Его серо-коричневое тело, соединённое с головой тоненькой шеей, походило на ствол дерева, а четыре тонкие и кривые лапы – на ветви без листьев. Собственно, природа такими и сделала палочников, чтобы те маскировались от своих врагов. Н-да, до симпатяги ему как до Луны пешком.
– Что за…
Серафима непроизвольно икнула. Она видела подобных жуков только в научно-популярных фильмах, но там они были весьма скромных размеров, несмотря на многообразие особей. Стоящее на тропе насекомое-переросток всем своим видом вызывало отвращение, которое только усугублялось страшноватой безносой физиономией с жуткими белесыми глазами, которые постепенно серели и на них проявлялись красноватые зрачки. Что на это скажет любительница букашек?
