– Мои тоже достаточно крепкие, – буркнул Клим.
– В таком случае – милости прошу, – Серафима отошла на шаг в сторону, указав обеими руками на дыру.
– Дамы вперёд, – проявил галантность Клим.
– Честь первопроходца достанется мне.
– Я за ней не гонюсь.
– Смотри, жалеть будешь.
– Ни капли.
Серафима извлекла из сумки два дождевика и один отдала Климу. Эй, и почему они розовые? Я думал, что с твоей любовью к чёрному они будут соответствующего цвета!
– Надевай, чтобы не испачкаться.
– Да уж, ты всё предусмотрела.
– Я профессионалка. В чём?!
– Кому ж ты такая умница достанешься?
Хорошее настроение Клима улетучилось. Хмурясь, он смотрел, как Серафима облачается в дождевик, и затем поступил так же. Сомнительно, что он убережёт от грязи ноги и обувь, но, по крайней мере, верхняя одежда и голова должны будут остаться чистыми.
– Понеслась! – жизнерадостно воскликнула Серафима и спрыгнула в провал.
– Жизнь под откос, – пробормотал Клим.
– Пол твёрдый, так что осторожнее, – крикнула снизу Серафима. – Прыгай, не бойся. И сумку не забудь захватить.
– У меня школьный рюкзак, между прочим. Лови свою сумку, я сейчас тебе её сброшу.
– Ага, давай.
Возмущаясь про себя, что из него чуть не сделали вьючную лошадь, Клим сбросил Серафиме сумку, которая оказалась не такой уж и увесистой. Парень уже хотел было спрыгнуть сам, но вдруг у него в голове яркой вспышкой взорвалось слово «подстраховка». Правильное слово, учитывая обстоятельства и совершаемые действия. Но глубинный его смысл Клим расшифровал по-своему. Он взялся за телефон, запустил программу, которая по спутникам определяла местоположение, и скопировал текущие координаты. После зашёл в общий чат и отправил их туда.
– Если что-нибудь случится, они нас найдут.
– Чего ты там копаешься? – нетерпеливо спросила Серафима.
– Сейчас-сейчас.
Задержав дыхание, словно собираясь нырнуть с причала в море, Клим спрыгнул в провал и приземлился на обе ноги, умудрившись в полёте ни за что не зацепиться. И не свернуть себе шею.
Внизу было удручающе темно и пахло сыростью. Даже луч света из фонарика Серафимы не добавлял красок той подземной пещере, в которой оказалась пара подростков.
– На вот, держи, – девушка передала второй фонарик Климу и тот поспешил его включить, чтобы посильнее разогнать царящий здесь гнетущий мрак.
Трудно было сказать являлась ли эта пещера естественным природным образованием или же делом рук человеческих (или иных существ). Клим склонялся ко второму варианту, поскольку уж слишком ровными и гладкими были не только стены, но и потолок, с которого постоянно капала вода. Удивительно, что до сих пор не случился обвал!
– Полюбуйся-ка на это! – взбудоражено воскликнула Серафима, посветив вниз.
Теперь Клим окончательно уверился в рукотворности пещеры. Пол был аккуратно выложен красным кирпичом, который от времени и влажности потемнел и частично порос мхом.
– Невероятно! Ты понимаешь, что это значит?
– Нет, – ответил Клим. – А ты?
– И я не понимаю. Подозрительно честный ответ.
– Кто-то для чего-то соорудил эту пещеру.
– Бетонная логика.
– Я могу, конечно, насочинять кто и для чего, но оно тебе надо?
– Мне нравятся сказки и твою я непременно выслушаю, но не в этот раз. Смотри!
У дальнего конца пещеры располагался выход из неё – в виде уходящего в неизвестность тоннеля. Стена, через которую проложили тоннель, наполовину была выложена кирпичом.
– Вперёд, мой оруженосец! – скомандовала Серафима, всучив Климу сумку.
– Какой я тебе оруженосец!
– Сумка с оружием у тебя ведь.
– Я в любой момент могу вернуть её хозяйке.
– Доверили самое ценное, а ты так просто от него отказываешься?
– Не смеши мои стельки.
– Не буду.
Решив, что разговор окончен, девушка направилась к тоннелю, и парню ничего не оставалось, как пойти за ней. Они вошли в тоннель и аккуратными шагами, словно пара археологов, проникших в найденную гробницу фараона и боящихся наступить на какую-нибудь историческую ценность, двинулись вперёд.
Кирпичные стены в некоторых местах обвалились, обнажив землю. Клим считал всё здесь слишком ненадёжным и могущим обрушиться в любую секунду. До сего момента этого не случилось только потому, что никто сюда не спускался уже много лет.
Шаги звонким эхом разносились по тоннелю, который, казалось, был бесконечным. Клим не знал, сколько они уже прошли, но точно не меньше пятисот метров. Тоннель являлся прямым, как стрела, без поворотов и ответвлений. Чем дальше они продвигались, тем увереннее из подсознания вылезала боязнь замкнутых пространств, которая вкупе с окружающим мраком делала своё чёрное дело.
– Мы идём прямо под озером, – сказала Серафима очень тихим голосом, словно сообщала какую-то зловещую тайну и боялась, что её услышат посторонние.
– С чего ты взяла? – спросил Клим.
– Определила направление.
– Думаешь, сделала это точно?
– По-другому не умею. Самомнение величиной со Вселенную.
– От себя добавлю, что идём под наклоном вниз.
– Это я тоже определила.
– М-м… – промычал Клим.
До недавнего времени он считал, что Лесовск был типичным сонным городишком европейской части России. Обычный населённый пункт, которых тысячи, обычные люди с обычной жизнью. Ничего необычного. Теперь открылось второе дно, где лежало немало таинственных скелетов. Пошевели любой и мистических хлопот не оберёшься.
– Долго идём, – сказала Серафима.
– Когда-нибудь дойдём.
– Вопрос – куда?
– На месте и узнаем.
Фраза Клима закончилась одновременно с тоннелем – он вывел в огромный зал кубической формы, разделённый точно посередине протекающим подземным ручейком, через который был перекинут каменный мостик.
– Мама дорогая! – Серафима не могла сдержать своё беспредельное восхищение. В кои-то веки Клим был с ней солидарен.
Зал поражал как размерами, так и тем, что всё в нём, включая потолок и пол, было выложено уже знакомым красным кирпичом. Клим и Серафима водили фонариками из стороны в сторону, удивляясь тому, что зал, несмотря на свои внушительные размеры, был пуст. Ручей и каменный мостик к предметам мебели трудно было отнести.
Луч фонаря Серафимы осветил на противоположной стене вход в новый тоннель, который располагался на высоте примерно в два с лишним человеческих роста. Ни лестницы, ни какого-либо подъёмника к нему не было и в помине. Чуть выше входа висела проржавевшая табличка, на которой скорее угадывались, чем нормально читались цифры «1717».
