«Сейчас вот закрою глаза» – подумал Сашка.
– Почему ты закрыл глаза?
«Так, не помогает! Надо ущипнуть себя».
Сашка начал щипать свою руку, много и долго. И тут кто-то горячий коснулся его кожи и так больно ущипнул:
– А-а-а-а, – закричал Сашка.
– А-А-А-А, – закричал кто-то рядом с ним.
Сашка открыл глаза:
– Ты чего?!
– Я думал тебе надо помочь! – перед ним сидел толстый Шарик, а у него на хвосте висел худой и пытался его одернуть и спустить вниз.
– Да нет! Не надо!
– А зачем ты тогда так делал?
Большие глаза толстого Шарика смотрели прямо на Сашку. «Не сон» – убедился тот. Притом от обезьянки так вкусно пахло: сладостью и молоком одновременно.
– Ну, я… ай, да не в этом дело. Ладно, допустим у меня получилось. Но ведь всего один раз!
– Этого достаточно, – уверенно заявил висевший на хвосте у толстого Шарика, худой.
– Вы уверенны? – не поверил Сашка, – я потом пробовал, но у меня не получалось.
– Мы видели, но ты не правильно пробовал. Мы тебя научим! К тому же ты на Земле, здесь нельзя…
– Научите?!… В смысле видели?… Нельзя? – Сашка совсем ничего не понимал.
– Ага! Научим!
Сначала Сашка насторожился, но потом! Потом он представил, что сможет сколько угодно шоколадок воплощать!
– И я смогу воп… воплощать?
– Сможешь, – уверенно заявил толстый Шарик, по-прежнему сидящий рядом на кровати. На его хвосте всё так же висел худой Шарик. Толстый видимо его даже не замечал и водил хвостом из стороны в сторону.
– Ну да, прям… прям сколько угодно шоколадок?
– Шоколадок? Нет! Всё что ты пожелаешь!
После такого ответа, Сашка только смог хлопнуть челюстью. Вот как! Вот это да! Всё что пожелаешь! Да это…. Да это…. Да это же просто…
– Нет слов, – только и выдохнул он, как зачарованный смотря на толстого Шарика. Тот же улыбался и кивал головой, подтверждая сказанное.
«И всё-таки они больше на обезьянок похожи» – определился мысленно Сашка.
– Вот так просто, вот так… когда захочу и смогу? – всё ещё не находя нужных слов, он всё же попытался спросить.
Худой оставил в покое хвост и запрыгнул рядом, не забыв пихнуть своего брата, чтобы он освободил для него место. Хотя это было не обязательно, ведь кровать была просторной.
– Не, не так уж и просто. И не везде. Есть ограничения. Но всё это будет потом…
– Когда потом? – Сашка встрепенулся от мечтаний, где он себе уже представлял, как создал целый завод по производству шоколадных сладостей.
– Завтра, сейчас нам пора, уже поздно.
– Стойте! Как пора! Ведь, ведь…., – Сашка хотел сказать рано, но теперь действительно было ранее утро и первые, пока ещё не уверенные, лучики солнца скользнули в комнату.
Вот это да! Сашка даже не заметил, как прошла ночь. Или было уже так поздно с самого начала?
– Вы меня научите? – Он вновь повернулся туда, где сидели его гости, но теперь там никого не было.
– Научите, ведь? – повторил Сашка в пустоту.
Голова оказалась переполненной событиями сегодняшней ночи. Не сразу Сашка смог уснуть. Вслушивался. Вдруг опять раздадутся щелчки!
ГЛАВА 5. ДОЛГИЙ ДЕНЬ
Мама убиралась после вчерашнего дня рождения, папа помогал, постоянно отвлекаясь на хоккей – начался новый сезон КХЛ, а Сашка всё ещё спал. Обычно родители не разрешали так долго спать, но сегодня было сделано исключение.
Ближе к обеду Сашка начал ворочаться, переворачиваться с одного бока на другой, пока, наконец, не проснулся. Глаза пришлось долго тереть руками. Зато как только Сашка открыл их, то сразу подскочил с постели и глянул туда, где вчера впервые увидел гостей, пришедших посреди ночи.
Ничего не было. Вернее никого не было. Комната была пуста, автомобильная дорога стояла на прежнем месте. Как умудрились те обезьянки не раскидать её? Сашка привстал с постели и облокотился на спинку кровати.
Ему не хотелось верить в то, что всё произошедшее ночью было лишь сном. Очень реальным сном… Сашка приподнял рукав пижамы – на коже было небольшое покраснение. Если бы он щипал себя во сне, то следов не осталось.
И всё же… он закрыл глаза и снова себя ущипнул.
– Ай! – ощущения такие же, а значит… а значит то был не сон!
И Сашка начал вспоминать все события. Он помнил, как выглядели незваные гости: маленькие обезьянки с серебристой шерстью; помнил, как они появились, и какой шум был до этого; помнил, что они знали его имя; помнил, что они не сказали ему откуда пришли. А ещё…. Они обещали научить! Это он помнил точно!
Научить воплощать!
Вскочив на ноги, Сашка услышал чьи-то тихие шаги, а затем шуршание. Прямо за дверью кто-то был. Осторожно, не издавая лишнего шума, он встал с постели и начал красться. Шуршание нарастало. «Неужели они вернулись?» – счастливая улыбка скользнула по лицу. Конечно это они, ведь обещали завтра прийти, а завтра уже наступило!
Тогда он уверенно подошёл к двери и распахнул её.
Снизу на Сашку смотрели два разноцветных и разноморгающих глаза. Это был Баклажан. Лапа его застыла на том месте, где он карябал дверь. Внимательно осмотрев Сашку снизу, Баклажан опустил лапу, моргнул – одним глазом, другим – затем осторожно прошёл в комнату. Ступал очень тихо. Крался, навострив уши, усердно работая носом, обнюхивая каждый сантиметр воздуха. Его усы смешно дёргались вслед за мощно работающим влажным носом.
Возле дороги Баклажан остановился. Замер, точь-в-точь – гипсовое изваяние, только шерсть немного подрагивала. Долго простоял неподвижно, прежде чем прыгнул на кровать, где замер на месте драки двух братьев Шариков.
– Они были здесь! – воскликнул Сашка, окончательно убедившись в своей правоте. Кот не мог врать.
Баклажан остался в комнате один. В глазах мелькнул охотничий блеск.
Внизу мамы не было видно, но папа так заигрался железной дорогой, что даже не заметил проснувшегося сына.
– Пап! Ты чего?!
– А! – папа выронил из рук машинку, и резко подскочил вверх, – а, я! Я ничего, так… А ты что так долго спал?
– Ну, конечно, ничего, – мама появилась с улицы и, не закрыв за собой дверь, принесла каких-то растений, видимо из сарая, – чуть ли не с утра сидишь, играешь.
– Ну, вот не надо! Я, между прочим, тебе помогал! И… И хоккей смотрел!
– Папа, это моя дорога! – встрял Сашка.
– Так кто же спорит, конечно, твоя. Мама шутит, я так, на пару минут.
Сашка подозрительно покосился на папу, стоявшего спиной к дороге и на маму, возившуюся у входа с каким-то растением.
