– Эй!
– Тише ты!
– Эй, Шарик, тут… – голос у толстого был весьма странным. Он как-то неуверенно смотрел куда-то наверх, и пятился назад. Но худой не видел этого, продолжая будить крепко спящего Сашку.
– Нет, ну вот, как так! – возмущался он, – мы же говорили, что придём, а он спит!
– Шарик! – то ли шёпотом, то ли надрывным голоском опять окликнул своего брата толстый Шарик, – тут это, того самого…
– Говори яснее, я тебе не понимаю…. О! Проснулся!
И действительно, Сашка приоткрыл сначала один глаз, потом его закрыл и снова открыл. Зевнул во весь рот, да так, что слёзы потекли.
– Ой, Ша-а-арик! При-э-э-а-ви-э-ет! А я тут засну…
Однако закончить фразу Сашка не смог. Где-то наверху моргнули два кошачьих глаза.
– Баклажан! – только и выдохнул Сашка.
– Кот?! – худой Шарик подскочил на месте и в воздухе развернулся в ту сторону, куда показывал пальцем Сашка.
Это был действительно Баклажан, внимательно следящий за всеми передвижениями внизу. Он слегка дёрнулся, когда подскочил худой, но вновь перевёл свои светящиеся глаза на толстого Шарика. Пятиться назад тому уже было некуда – он стоял у самой стенки.
Баклажан бесшумно спрыгнув с верхней полки шкафа, где прятался весь день, начал красться к прижатому Шарику.
– Фу! Фу! Пошёл вон!
Зашипел на Баклажана Сашка, но тот его не слушал, продолжая медленно приближаться к дрожащей обезьянке, кажется успевшей изрядно схуднуть.
Худой Шарик, тем временем, как будто прирос к кровати и был абсолютно неподвижен. Если бы у Сашки было время, чтобы разглядеть его, то он бы удивился – ведь худой Шарик даже не дышал. Но времени не было.
Подскочив с кровати, Сашка кинулся наперерез коту. Очень во время, ведь Баклажан уже готов был прыгнуть. Но стремительным рывком Сашка его опередил: бросился прямо на него и прижал телом к полу.
Помимо звучного грохота, дикий вопль разнёсся по всему дому. Кот пытался выскользнуть из-под тяжёлого Сашкиного тела, но тот крепко держал его руками. Баклажан яростно вырывался, не забывая истошно орать, и как он не покарябал Сашку, было загадкой.
Прижимая кота к полу, ставшего необычайно сильным, Сашка пытался дотянуться до ручки двери, чтобы вышвырнуть его из комнаты. Но это была совершенно невыполнимая задача. Ведь Баклажан рвался изо всех своих, как оказалось, немаленьких сил. Его глаза при этом неотрывно следили за замершим Шариком.
– О нет, – только и смог проговорить Сашка.
Полоска света появилась за дверью, и послышались спешные шаги родителей.
– Прячьтесь! – успел он шепнуть обезьянкам перед тем как дверь в его комнату открылась.
На пороге встал папа, а за его спиной испуганная мама.
Папа нашарил рукой выключатель на стене. Яркий свет на время ослепил Сашку, привыкшего к мраку. Баклажан, почувствовав, что он окончательно раскрыт, начал вырываться ещё яростнее.
– Глупый кот! – крикнул Сашка, выпуская его из рук – он уже не в силах был его сдерживать. Баклажан выскользнул и, буксуя задними лапами, рванул в сторону, где был прижат к стене толстый Шарик.
– Не дайте ему! – Сашка кричал родителям, надеясь, что они смогут схватить Баклажана, прежде…. Прежде чем он доберётся до побелевшего Шарика.
– Саша, всё в порядке!
– Да нет же! – он с ужасом уставился на стену.
Там, как и минуту назад, стоял побелевший толстый Шарик. Он совершенно не двигался, и почти слился с жёлтыми обоями. И только глаза, смотрящие в сторону, выдавали, что он не умер от страха.
– Куда ты смотришь?
Сашка резко обернулся и уставился на папу: тот с подозрением смотрел на сына, а в руках держал совершенно невменяемого Баклажана. Кот так истошно орал, что папе приходилось его перекрикивать.
– Что с ним? – мама с испугом пыталась разглядеть из-за плеч папы, что происходит.
Сашка молчал, не зная, что говорить и как объяснить, кто эти обезьянки. Обезьянки! Где второй? Он резко повернулся к кровати и увидел, что худой брат стоит на ней и отчаянно мотает головой, явно стараясь, о чём-то предупредить его.
Худой Шарик мотал головой и указывал на свои большие глаза, да так отчаянно, что нечаянно тыкнул в один из них и тонко запищав, упал на подушку. Его шерсть тоже побелела.
– Саша? – опять позвал папа, – что ты высматриваешь?
Сашка повернулся к папе – тот тоже смотрел на кровать.
– Эммм, я это… ну, – он не знал, что говорить дальше.
– С тобой всё в порядке? – спросила мама.
– Да, – Сашка во все глаза смотрел на извивающегося кота.
Папе тоже надоело держать его на руках: он кинул Баклажана за дверь и тут же закрыл её. Теперь мама, папа, Сашка и две обезьянки находились в запертой комнате.
– Как Баклажан оказался у тебя? – спросил папа.
Почему они спрашивают о Баклажане, разве они не видят обезьянок? Сашка совсем растерялся. Не видеть их они не могли, ведь было светло, а те продолжали оставаться на своих местах. И тут он услышал, тонкий голос Шарика:
– Они нас не видят, – голос доносился откуда-то снизу.
Сашка опустил голову, и увидел, что теперь обе побелевшие обезьянки сидели около его ног и предостерегающе смотрели на него. Он хотел было что-то спросить, но худой Шарик предостерегающе зашипел на него. Он поднял голову и посмотрел на родителей, которые обеспокоенно стояли и озирались по сторонам. Папа подошёл к окну и проверил его.
– Пап, – Сашка старался, чтобы его голос не дрожал, ведь после всего пережитого он еле дышал, – пап, он не через окно залез. Баклажан весь день просидел у меня в шкафу на верхней полке.
– В шкафу? – папа зачем-то подошёл к нему и начал осматривать все полочки.
Мама тем временем повела Сашку в постель, на ходу внимательно его осматривая и щупая.
– Мам, да нормально всё со мной, я просто испугался, когда он… когда он прыгнул на меня.
– Но зачем Баклажан сидел у тебя в шкафу? – папа не отходил от шкафа, как будто пытаясь найти ответ или записку оставленную котом, объясняющую поведения.
Обезьянки тем временем уселись на стуле у противоположной стены. Они молча за всем наблюдали, временами бросая нервные взгляды на закрытую дверь.
– Да откуда же я знаю! – возмутился Сашка, он уже совсем пришёл в себя.
– С тобой точно всё в порядке? – мама укутывала его в одеяло, да так плотно, что он не мог пошевелиться.
– Да, точно, спать хочу.
Папа ещё недолго постоял около шкафа, осмотрел комнату и покачал головой.
– Ладно, пошли Лада, спокойной ночи сынок.
