Летать! Сашка поднял голову к небу и представил, как он взлетает: холодные ветерок гуляет по его лицу, а он врывается в плотные облака, прорывает их насквозь… Он прямо сейчас видел, как взлетает выше самого высокого здания на земле, как приближается к голубому небу и оно так близко от него, что можно коснуться, достать руками!
Достать руками.
Сашка поднёс ручку к глазам. Он ещё не осматривал её подробно, только успел положить к себе в куртку, боясь, что родители всё поймут или ненароком воспользуются ею. Теперь, Сашка оглянулся по сторонам, теперь никого рядом не было. Только поле и полоса леса вдалеке.
Сейчас он мог подробно рассмотреть. Ручка была самой обычной, такой, как тысячи других в магазинах. Сашка вытянул её перед собой. Так он простоял некоторое время, не зная, что делать дальше.
Зажмурившись, он немного взмахнул кистью руки. Но не почувствовал, чтобы что-то произошло. Может так оно и надо? Сашка медленно открыл глаза. Ничего не было. Ручка по-прежнему была зажата у него в руках, но все чернила были в ней, и никакой синей переливающейся ниточки в воздухе не висело.
Сашка взмахнул снова. Снова ничего. Тогда он взмахнул опять, и опять, и опять уже совсем сильно: рука его описала большую петлю в воздухе. Ничего. Тогда он попытался вспомнить, какие движения делал Шарик-младший и повторил их. Абсолютно ничего не происходило. Может она действует только в их руках? Но ведь они сами сказали, что он такой же, как и они, что он тоже умеет, главное мечтать. Точно! Мечтать, надо мечтать!
Взволнованный от своей догадки, Сашка зажмурился. Немного помедлив, он прошептал:
– Желаю, чтобы ручка заработала, – он не открыл глаза, но почему-то понял, что ничего не произошло.
Ещё крепче зажмурившись, Сашка почувствовал ручку в руке. Почувствовал её теплоту, почувствовал её полностью, поверил ей и представил, как она работает:
– Прошу тебя, исполни моё желание, – и очень аккуратно взмахнул ею.
И тут он пробежал холодок. Приятный, как летний ветерок, гуляющий у него в руке. Ручка исчезла. Сашка открыл глаза и посмотрел на руку. Ручка всё ещё была зажата в руках, но теперь как будто стала его частью, только немного холодной, но не обжигающей.
Сашка не верил своим глазам, из кончика протянулась длинная, тоненькая полоска. Она была синего цвета и слегка колыхалась на осеннем ветру, размывающего её очертания. Ниточка стала похоже на тоненький столбик дыма, поднимающейся из только что потушенной свечи. Сашка тихонько повёл его в сторону. Полоска чернил последовала движениям руки, изогнувшись посередине стала похожей на дугу.
Он начал водить ручкой из стороны в сторону, а чернильная ниточка следовала всем его движениям. Тогда Сашка перевёл взгляд на палку, валящуюся на тропинке. И стоило ему только подумать, как ниточка сама пустилась по направлению его взгляда и желания.
Приблизившись, тоненькая полоска чернил замерла. Сашка представил, как она оборачивается вокруг палки, и она действительно, точно змейка, обмоталась.
Это было невероятно! Уже в который раз за два дня, Сашка не мог поверить своим глазам. Это было настолько невероятно, что он с трудом верил тому, что сейчас видел перед собой. Немного испугавшись того, что перестал думать о ниточке, он тут же сосредоточился на ней: резко, как лассо, раскрутил её, от чего послышались очень тонкие, почти неслышимые звуки рассекаемого воздуха.
Палка, обмотанная ниточкой, точно паутиной, вертелась, полностью повинуясь всем желаниям Сашки. Тогда размахнувшись, он резко бросил руку вперёд и одновременно подумал о том, чтобы ниточка отпустила палку. Всё повторилось в действительности так, как Сашка пожелал: палка улетела очень далеко и вскоре исчезла из виду.
Чернильная нитка повисла в воздухе, слегка дрожа. Осторожно Сашка прикоснулся к ней пальцами. И ощутив совсем лёгкое, шёлковое прикосновение, он прошёл чернила насквозь, не разорвав их и не испачкавшись.
Сашка засмеялся, он был счастлив, и ему хотелось просто бежать, чтобы ниточка парила за ним. Но тут, как будильник, в нём прозвенело напоминание, охладившее его счастье. Глянув на часы, Сашка ужаснулся: он уже как на пять минут опоздал в школу, а ещё и полпути не проделал до неё. Спрятав ручку с исчезнувшей ниточкой, со всех ног помчался на урок.
В класс Сашка ворвался тяжело дыша. Портфель висел криво: одна лямка во время бега расшаталась и теперь была длиннее другой. Куртка его, и без того на размер больше, теперь висела на одном плече, а из-под неё выглядывала рубашка – утром аккуратно заправленная в брюки.
Сашка как рыба начал хватать воздух в дверях, пытаясь извиниться у смотревшего поверх очков учителя. Он как раз прервал его речь, когда тот, что-то объяснял классу.
– Из…, – Сашка тяжело вздохнул, со свистом набрав много воздуха, и тут же сглотнул, да так громко, что его услышали даже на задних партах, – изв-и-нит-е.
На одном, прерывистом, дыхании успел он вымолвить перед тем, как ошарашенные одноклассники пришли в себя и класс потонул в оглушительном смехе. Учитель не обращал на это ровным счётом никакого внимания и продолжал сверлить взглядом смутившегося, а от того ещё больше раскрасневшегося Сашку.
– Извините за опоздание, Константин Юрьевич, – слабо промямлил он, опустив голову. Но всё было бесполезно, его слова были неслышны за разноголосым смехом. И больше всех конечно старались Дэн с дружками.
Учитель, как будто, и не пытался остановить смех. Он стоял, опустив голову вниз, поверх очков смотря осуждающим взглядом на опоздавшего ученика. Константин Юрьевич был очень строгим учителем, и его боялся даже Дэн. Он был высоким и сухим, не молодым, а поэтому уже почётным учителем этой школы. Он преподавал здесь больше сорока лет, и скоро должен был уйти на пенсию. Сашка надеялся, что сможет пережить его, но уже второй месяц, а Константин Юрьевич никуда не уходил.
Дэн смеялся громче всех и картинно положил руки на живот. Благодаря своим кулакам он всегда учился на отлично: ведь никто никогда не отказывался помочь ему в выполнении контрольной работы или домашнего задания. Поэтому Дэн был на хорошем счету у всех учителей, в том числе и у Константина Юрьевича, и тот всегда ставил его в пример другим ученикам.
Другое дело Сашка. Он никогда не отличался хорошей успеваемостью, за что не раз был наказан и оставался после уроков на радость другим. Может быть, он и учился бы нормально, если бы не постоянные подколки Дэна, Стаса и Кости, которые на занятиях, специально садились поближе к нему.
Наконец, решив, что с Сашки достаточно, учитель жестом руки остановил разом весь смех, и наступила тишина, временами прерываемая сдавленными смешками.
– Ваш дневник, Александр, – властно потребовал Константин Юрьевич.
Дэн, сидевший на передней парте, прыснул и быстрее спрятал красное лицо. Но его тело продолжал сотрясать беззвучный смех.
– Константин Юрьевич…, – Сашка хотел что-то придумать в своё оправдание, но учитель его остановил, вытянув перед собой руку.
