Прямо перед ним, вытянув свечу вперёд, стояла Лиза. Пляшущие огоньки неровным светом освещали её, чего Сашка и испугался, подумав, что это какой-то вурдалак поджидает его.
Лиза была одета в свою обычную куртку, только теперь поверх неё был повязан широкий вязаный шарф, чьи концы были ещё длиннее чёрных волос, спускающихся до пояса, а на голове у неё была надета такая же вязаная шапка, с бомбончиком сверху.
Сашка осмотрелся по сторонам:
– Войти можно? – несколько резко спросил он.
– Ой, да, конечно, – Лиза посторонилась, впуская его, а затем закрыла дверь, оставив холодный воздух снаружи.
Внутри было немного теплее. Сашка продолжал дрожать. И даже не холод был причиной. Бросив велосипед около обитого железом ящика, он уставился на Лизу.
– При-вет, – неуверенно, заикнувшись, сказала она, всё ещё стоя у двери, – а ты уже не наказан?
– Как видишь, нет, – усердно растирая руки, пытаясь отогреть их, ответил Сашка.
Он осмотрелся по сторонам: все прежние щели были заткнуты соломой, даже у самой крыши. Раньше такого не было. Лиза увидела куда смотрит Сашка и сказала, всё так же неуверенно:
– Это я сделала… пока ты был наказан – решила приготовить сарай к зиме… вот, – она была немного испугана тем, что Сашка её здесь застал. Она так и не отошла от двери, держала свечку на каком-то металлическом блюдце. Этого блюдца раньше тоже не было.
– Я вижу, – Сашка посмотрел на Лизу, – только почему ты тут?
– Я…
– Это мой сарай, и ты вообще не должна здесь находиться!
– Но, но я же…
– Что?! – Сашка чувствовал, как закипает внутри.
– Я помочь хотела, – голос у Лизы задрожал, как и поднос со свечкой. И только огоньки весело заплясали.
– Не нужно было! Уходи! – он сказал это резко, даже сам удивился насколько. И тут же понял, что погорячился. Но было поздно.
– Я…я… ты… совсем… дурак!
Обычный её голос, который так вначале напоминал Сашке обезьянок из Иллюзиума, но был изящным, как мелодия, теперь звучал совершенно иначе. Лиза сорвалась на крик, прерываемый рыданиями. Она выбежала наружу, но тут же вернулась обратно и подбежала к столу. Сашка хотел извиниться, но слова застряли на полпути, когда он увидел красные, заплаканные глаза. Огромные капли слёз стекали по её щекам. Лиза бросила свечу так, что та оторвалась от блюдца и упала на него. Потом выбежала.
Сашка так и остался сидеть. Он даже не стал поправлять упавшую свечку, а просто смотрел, как затухает один огонёк за другим. Он думал. Думал о том, почему Лиза так глупо вела себя в школе, не разговаривая с ним. Думал о том, как сильно он обидел её сейчас. И думал о её слёзах: таких крупных, и что он не должен был их видеть вообще. Во всём виноват он. И почему он так вспылил? Почему накричал на Лизу? Почему не извинился раньше и не извинился сейчас? Сашка не знал.
Огоньки давно погасли, но Сашка так и не шевельнулся. Наверное, целый час он так просидел, прежде чем спрятал свечу в пакет, который лежал рядом. Затем сел на велосипед и понёся домой. Не оборачиваясь назад.
Когда Сашка припарковался около дома, и прошёл в гостиную, папа уже вовсю играл с железной дорогой. Он лишь кинул быстрый взгляд на вошедшего сына:
– Сашка, Сашка! Иди сюда, будешь управлять составом!
– Не, не хочу, – попытался ответить, как можно более обыденно, чтобы никто не понял, какие настоящие чувства сейчас его одолевают. Получилось у него плохо, но папа был настолько занят железной дорогой, что не обратил на это ни малейшего и внимания, и только когда Сашка уже ушёл на кухню, пожал плечами.
День прошёл быстро. Сгустились сумерки.
Сашка опять сидел за уроками. В последнее время это ему даже нравилось, ведь только в них (даже любимые приключенческие книги не помогали!) он мог находить какой-то покой и не думать о своей ссоре с Лизой. И как она, за те несколько дней, что они общались, смогла так крепко засесть у него в голове. Как она стала Другом?
Уже по привычке спать Сашка лёг рано, уснув тревожным и беспокойным сном. Ему часто казалось, что он вот-вот проснётся, но каждый раз вновь проваливался в дебри сна, где продирался сквозь упругие ветки кустов, хлеставших его по лицу, потом вдруг упал сквозь листву и начал тонуть в грязной воде.
– Саша, вставай, – Лиза пыталась его разбудить, но Сашка лишь отмахнулся.
– Вставая, нам пора! – Лиза была настойчивой, её голос изменился, стал более тонким.
– Отстань! – пробурчал Сашка и перевернулся на другой бок.
– Эй, ты чего! Вставай, время не ждёт! – голос Лизы совсем изменился, таким он его ещё не слышал, он стал похож на…. Сашка подскочил в постели и уставился на Шарика-старшего, почему-то валяющегося у него в ногах.
– Эй! Аккуратней надо быть! – Шарик-старший поднялся и недовольно посмотрел на него.
– Эм, привет… извини, я не хотел… ты меня напугал, – слабо принялся оправдываться Сашка.
– Тебе снилось что?
– Что?
– Я говорю: тебе снилось что-то? Ты бурчал, пока я тебя будил.
–А… да это… не помню я, – Сашка растерялся – вроде бы только что всё отчётливо помнил, а сейчас уже ничего. Смутные образы, но ничего конкретного; а через секунду и образы пропали.
– Ай, ладно, одевайся.
– Зачем?
– Как зачем? У тебя сегодня первое занятие! Ты же не хочешь в пижаме, как в прошлый раз?
– Занятие? Первое? Сегодня? – Сашка повторял слова, смысл которых до него доходил с трудом, если вообще доходил.
Шарик покосился на него:
– Точно всё в порядке?
– А, да, точно. Занятие сегодня… да, здорово, – Сашка встал с постели и побрёл к шкафчику, где он принялся доставать тёплые вещи и кидать их на кровать.
Шарик смотрел на него огромными глазами.
– Зачем тебе свитер?
– Ну, как же, холодно ведь на улице, – ответил Сашка.
Запрыгнув к нему на плечо, Шарик принялся говорить очень медленно, разделяя каждое слово:
– Саша. Мы в Иллюзиум идём. В Иллюзиум. Там тепло. Понимаешь? – и коснулся лапкой его лба, измеряя температуру.
«Вроде нормальная», – пробормотал он.
– В Иллюзиум, – тут Сашка как будто во второй раз проснулся, – в Иллюзиум! Мы идём в Иллюзиум?
– Ну, да, – всё ещё подозрительно смотрел на него Шарик-старший.
Тут Сашка, наконец, всё понял и схватил не ожидавшего этого Шарика:
– В Иллюзиум! Первое занятие! Почему вас так долго не было? А где твой брат? Почему ты один? А мы опять к Дереву Род пойдём?
Заметив, что он трясёт Шарика, Сашка остановился:
– Ой, прости, – и отпустил его на кровать. Шарик недовольно отряхнулся, взъерошился и привел в порядок свою серебристую, под лунным светом, шёрстку.
